Искать убийцу. Фаниль Галеев

следователь.

      – Да, в общем-то, ничего особенного… – сказала Хоменкова, кокетливо вскинув брови. – Однажды я пришла с работы раньше обычного. У меня сильно болела голова и я, закрыв изнутри дверь квартиры, зашла в спальню, легла и незаметно уснула. Проснулась я от голоса Ильи Ефимовича. Он, видимо, вернулся и звонил в междугородку. Видимо, он не знал, что я нахожусь дома. Вскоре ему позвонили, и он начал говорить. Я сразу поняла, что он разговаривал с женщиной и при этом зачем-то нервничал, волновался. Не знаю, кто была эта женщина, но, как я поняла, он просил ее о встрече, умолял даже. Меня это, знаете, здорово задело. Помню, Илья Ефимович даже отбросил трубку, – так расстроил его этот разговор. Потом я спрашивала его, с кем он говорил, но он молчал, намекнув лишь на какую-то старую знакомую, актрису, из-за которой ему якобы пришлось много пережить. Я не очень-то огорчилась тогда, я уже чувствовала, что наши отношения ухудшались. Что было потом? Незадолго до ухода Ильи Ефимовича на пенсию мы расстались. Правда, встречались с ним и после этого, но все уже было не то…

      – А какой город тогда заказывал Илья Ефимович, вы не помните? – поинтересовался Шамсиев.

      – Почему же, помню, – отвечала Хоменкова. – Город Кунгур. Это в Пермской области, я смотрела потом на карте… – И тут она, взглянув с подозрением на следователя, спросила вдруг: – Скажите, а зачем вам все это? Вы что, подозреваете Илью Ефимовича в чем-то?

      Почувствовав, что Хоменкова может подумать, что наговорила лишнего и замкнуться, Шамсиев решил скорее переменить тему разговора.

      – Нет, нет, не думайте ничего плохого… – сказал он с безразличием в голосе. – Вы, наверное, слышали, что Илья Ефимович болен…

      – Да, я знаю, – холодно сказала она.

      – И вы ни разу не навестили его?

      – Мне все равно… – обронила она, глядя на Шамсиева пустыми глазами. – Если бы тогда Илья Ефимович признал меня своей законной женой, я бы неотлучно находилась с ним рядом, пожертвовала бы всем. Но он поступил иначе. Он выбросил меня, выбросил, как ненужную собачонку, и я не могу простить ему этого.

      – Мне кажется, вы в данном случае немилосердны, – деликатно возразил ей Шамсиев. – Ведь Борин, возможно, действительно учитывал свой возраст, смотрел реально на вещи. Да и ущемлять свободу такой красивой женщины…

      – Не знаю, – несколько смягчив тон, отвечала Хоменкова. – Может, у него и были свои причины, но мне-то от того не легче. Как-никак я посвятила ему три года…

      – Скажите, а Борин веровал в бога?

      – В бога? Что за вопрос? Конечно нет! Он верил только в искусство!

      – Может быть, он коллекционировал старинные вещи: подсвечники, скажем, или иконы?

      – Нет, нет. Во всяком случае, при мне такого не было.

      Какое-то время они сидели, не промолвив ни слова. Потом она чуть исподлобья, кокетливо посмотрела на него и спросила, опять опустив глаза и разглядывая свои красивые ноги:

      – А вы… вы уже осмотрели наш город?

      – Да, и, кажется, уже успел понравиться местным женщинам. Одна прямо-таки