Города богов. Сергей Суханов

руганью рабов и вольноотпущенников.

      Геродот не стал продираться сквозь толпу перед храмом Зевса Сотера и Афины Сотеры. Обошел его стороной и лишь приложился губами к высокому цоколю.

      Зато на священном участке рядом с храмом – теменосе – останавливался у каждого алтаря: Деметры, аттических героев, Неведомых богов, сыновей Тесея и Фалера, сына Миноса, Андрогея… Каждый раз проливая понемногу вина из амфориска на столешницу и вполголоса произнося приветствие.

      На рыночной площади галикарнасец замедлил шаг возле вертикально вкопанных досок, к которым за руки и за ноги были привязаны беглые рабы. Поморщился от едкого запаха смерти. Потом тяжело вздохнул, сочувствуя погибшим от жажды бедолагам. Такой жестокости он не видел даже в варварском Египте.

      «Эх… Не успели добраться до храма Артемиды Мунихии», – с сожалением подумал Геродот.

      По вымостке вдоль Фалерской стены ему навстречу целыми семьями шли афиняне. Этот праздничный день многие горожане хотели провести на взморье, где так хорошо пьется вино под жаренных на вертеле голубей.

      Над соленым болотом Алипедон кружились чайки, вылавливая в принесенном Кефисом мусоре дохлых силявок. Древний некрополь в Эхелидах ощетинился высоченными кипарисами. С ипподрома доносилось конское ржание.

      За Итонскими воротами галикарнасец остановился, чтобы осмотреться. С этой стороны он заходил в Афины впервые. Помахал Афине Промахос, словно старой знакомой. Уважительно взглянул в сторону Ареопага, на вершине которого вершились судьбы Эллады.

      Затем уверенно свернул к кварталу Мелите, где жил Перикл…

      Вечером седьмого таргелиона[12], в день рождения Аполлона, Первый страег собрал друзей на симпосий – дружескую попойку. Компания подобралась разношерстная, тем не менее веселая и озорная. Всех присутствующих объединяло одно существенное свойство – среди них не было ни одного дурака.

      Некоторых гостей Геродот знал раньше. С другими встретился впервые у Перикла. Фидия, например, он помнил еще по кругу друзей Кимона. С Софоклом дружил давно и поддерживал переписку.

      Пожилого Дамона галикарнасец до этого видел несколько раз играющим на кифаре возле алтаря Двенадцати богов, где известный музыкант пытался обучить афинян добродетели с помощью музыки. Хотя сам к нему не подходил, но не потому, что считал себя непогрешимым, просто не хотелось толкаться среди слушателей.

      Зато в доме Перикла Дамон старался держать язык за зубами и открывал рот в основном только тогда, когда пел. Особенно хорошо ему удавалось исполнение поэмы «Гибель Илиона». Голос у него был слегка надтреснутый, однако он прекрасно держал мелодию и хорошо брал высокие ноты.

      Перикл часто просил Дамона спеть что-нибудь из «Одиссеи». Когда кифаред интонацией иронично подчеркивал двусмысленное положение Ареса в любовной сцене с Афродитой, Первый стратег поощрял исполнителя циничной ухмылкой.

      А в сценах из «Илиады», где Гера бьет по щекам Артемиду луком или Зевс отчитывает раненного Диомедом

12

Таргелион – месяц афинского календаря, май – июнь.