Когда Адам чесал затылок. Роман Сергеевич Синицин

герои сейчас редко встречаются.

      – Да что вы мне голову морочите? Я умирать не собирался!

      – Слушай, Задрищенко, умри как мужик, хоть что-то в своей жизни сделай с достоинством, – продолжил разговор Балберит. – От тебя же на земле никакой пользы, одни неприятности. Зачем ты живёшь? Пьёшь, дерёшься, работать не хочешь. Смысл твоего существования? Ни жене, ни дочке ты уже не нужен. О пожилых родителях вспоминаешь, когда деньги нужны. Пойми, тебя не станет, всем будет легче. Каждое слово материально в духовном мире. Не захочешь сам расставаться с жизнью, мы взыщем с родственников. Например, с дочки.

      Дмитрий ухватил кота за галстук и потянул к себе:

      – Да ты кто такой, чтобы мне угрожать?

      – Я демон самоубийства.

      Балберит отошёл в сторону, и галстук остался в руке Димы, затем кот спрыгнул на землю, превратился в змею и уполз.

      – У тебя нет выбора, Задрищенко.

      – Да пошли вы все!

      Дмитрий плюнул на землю, достал пистолет из шкатулки, зарядил обойму и передёрнул затвор.

      – Прости меня, Господи, – произнёс он, поднося дуло к виску и нажимая курок.

      Раздался щелчок, но выстрела не произошло. Он снова передёрнул затвор и спустил курок – опять щелчок и осечка. Дима попытался ещё и ещё, закрыв глаза, но безрезультатно.

      – Послушай, Чужой, ты где пистолет взял? – обратился Абриэль к почтальону.

      – Как где? У Попыхайло.

      – У какого Попыхайло?

      – Ну, полицейского, в пятницу тринадцатого.

      – Не тринадцатого, а четырнадцатого и в среду, дурилка ты картонная, – поправил Ксенофонта кот.

      – Впрямь, дурак, – развёл руками Абриэль. – Он же этим пистолетом бутылки открывает и орехи колет.

      – Да-да, а ещё подсолнечным маслом смазывает, – добавила крыса. – Видно, сегодня не судьба тебе помереть. Что-то Он от тебя ещё ждёт, на что-то надеется. А на что, не пойму? Иди домой, долг твой прощается тебе. Пистолет оставь себе на память, да и расписка у тебя. Обещал до смерти хранить. Скажу тебе по секрету, вместе с телом ты бы и душу мне свою отдал, а она, в отличие от тела, бессмертна. Самоубийство – это грех к смерти, смерти духовной.

      – Как долг прощается? – возмутился кот. – Он же о Сикстинскую Мадонну ноги вытирал, лорнет у Ксенофонта упёр.

      – А я что, зря волынку взяла? Кому теперь траурный марш играть? – с грустью добавила крыса.

      – Ну ноги о ковёр он пока не вытирал, а лорнет, я подозреваю, ты, Балберит, стащил. Ну марш, может, по тебе сегодня, свинья, и сыграем, хотя ты его не услышишь, – ответил старший демон. – Иди давай, пока не передумали.

      Дима облегчённо вздохнул и, опустив голову, побрёл из парка.

      – Стой, – окликнул его Ксенофонт. – По телу нашего героя пробежала мелкая дрожь. – Лорнет верни! Мне тут ещё одну свинью надо подстрелить.

      Дима подал ему лорнет и прибавил шагу на выход.

      – Стой!

      – Ну что ещё?

      – Да так, а то давай со мной по крысам постреляем?

      – Спасибо, конечно, но у меня со стрельбой что-то плохо выходит, всё как-то мимо.

      – Ну