Когда Адам чесал затылок. Роман Сергеевич Синицин

да они как раз с тобой сообразуются, такие же кривые, как вся твоя жизнь, – ответил кот.

      – Вы только на него посмотрите, – прервала их разговор свинья. – Это кто же на закате генеральские штаны стирает? Где это такое видано? Тебя же в ефрейторы разжалуют, – обратилась она к Семёну.

      Папыхайло стоял, разглядывал странную троицу, вытирая пенные брызги с лица.

      – Да тож не закат, а рассвет, если на рассвете стирать, то быть ему капралом, – поправил свинью казак.

      – Чего вы мелите, портки-то не его, он же капитан, – встрял кот.

      – Ты кому, Семён, штаны стираешь? – спросили у Папыхайло в один голос все трое.

      – Как кому? – ответил тот. – Известно кому, министру. Я подаренный им наградной пистолет потерял, вот ему брюки постираю, а он мне за это новый выдаст.

      – Да ты что, не слышал? Вчера указ вышел: за утерянное наградное оружие расстрел, – произнёс кот, вытянув из папки лист бумаги и протягивая его капитану. – На вот, почитай.

      Семён взял листок и начал читать вслух: «Приказываю за утерю наградного пистолета приговорить капитана Папыхайло к десяти годам таёжного лесоповала, а за порчу генеральских брюк расстрелять насмерть три раза. Приговор безоговорочный и пересмотрению не подлежит. Министр труда, промышленности, внутренних и наружных дел».

      Семён свернул лист треугольником, как письмо в войну, и отдал коту.

      – За что расстрелять? Я же ничего не портил.

      – Как же не портил, а кто лампасы оторвал?

      Папыхайло вынул из корыта на вытянутых руках брюки, с которых тут же отслоились красные полоски. Он взглянул на кота обнадёживающим взглядом:

      – Мужики, может, вы меня возьмёте с собой в Казань? А я там где-нибудь затеряюсь среди татарского меджлиса. Я же потомственный татарин.

      – Слушай, Сёма, ты на себя в зеркало-то взгляни. На твоём лице самостийна Украина светится, ты же всю жизнь тильки сало ел, – обратился к нему казак.

      – Ха-ха-ха, мы горилку ели с салом, только сала было мало, – захихикала свинья.

      – Так тож я по батьке хохол, а по матери татарского роду племени. Мои предки самому Тамерлану служили.

      – Велико служение, паланкин таскать да гарем охранять, – отозвался кот. – Что, жить хочется? Ещё раз узнаю, что оружие где ни попадя разбрасываешь, не сносить тебе головы. Под подушкой твой пистолет. Хорош уже дрыхнуть, иди жди гостей.

      Семён бросил брюки в корыто, надел лапти и, перешагнув через ручей с головастиками, удалился в камыши.

      – Ну и приснится же такое, – сказал он себе, открыв глаза.

      Взгляд упал на паутину в углу. Паук дождался очередную жертву и сейчас подбирался к ней, потирая передние лапки в предвкушении обеда. Жертва в виде мухи одной рукой показывала фигу, а в другой держала маузер. Семёну на секунду показалась, что он даже разглядел у неё кошачью морду. Он закрыл глаза, помотал головой и, открыв снова, взглянул в угол, где была паутина. Мухи там уже не было, как, впрочем, и самой паутины, а паук забился в угол и потирал свой фашистский крест.

      – Ну и ну, мне ещё белой горячки не хватало, –