Первые грозы. Лана Кузьмина

униформу, являлся на завод словно на бизнес-встречу, поражая работников предприятия ослепительной улыбкой.

      Его считали эксцентричным, странным, но чертовски привлекательным. Отчим не курил, не пил, не ругался матом. И уже за одно это слыл мужчиной мечты, от которого сходили с ума все женщины завода, от молодой стажёрки Кати до восьмидесятилетней уборщицы Лидии Петровны. Он сразу женился на маме и усыновил Витю. Потому что так правильно, потому что они семья, а жить без росписи – распутство.

      В день свадьбы Витя ревел. Как же папа? Он вернётся, а у них семья? Отчим сказал, что мужчины не плачут. Это неправильно. Сказал спокойно, но в голосе послышались стальные нотки, и Витя мгновенно замолчал. Прошептал про себя только:

      – Ничего, вот вернётся папа, и прогонит тебя!

      Тишку отчим забрать не разрешил. Он не признавал животных в квартире. И это стало для Вити настоящей трагедией. Он ревел так, что даже хозяйка квартиры растрогалась, пообещав не усыплять кота, а пристроить в добрые руки. В тот раз отчим впервые его ударил, отвесив звонкую пощёчину.

      – Подбери сопли! – прошипел он. – Мне не нужен сын-размазня!

      – Я тебе не сын! – закричал Витя. Крик разнёсся по подъезду, наверху приоткрылась дверь, а мама дёрнула его за рукав:

      – Ты что делаешь? Успокойся!

      Отчим ударил ещё раз:

      – Буду бить пока не успокоишься, понял?

      Витя кивнул, душа слёзы.

      – Вот и ладненько! Пойдёмте домой!

      С этого всё и началось.

      – Гречка, – сказал Витя. – Терпеть её не могу.

      – Невкусная? – сочувственно переспросила Тамара.

      – Колючая. Стоишь на ней коленками и сначала смешно, а потом очень больно. Она впивается в кожу, залезает внутрь. Приходится потом выковыривать. До крови ковыряешь, а она всё глубже лезет…

      Витя прикусил язык. Куда его понесло? Ведь пожалеет о сказанном, к гадалке не ходи.

      – Но ведь не могут все хорошо учиться, – продолжал он. – Не всем же даётся алгебра или геометрия. Кому от этого плохо? Зачем на гречку-то сразу? Или ремнём с пряжкой. Тяжёлая такая пряжка… всем идеальными быть, да? В институт идти? А если я не хочу? Если не получается? Бить-то зачем?

      С надеждой посмотрел на Тамару, словно та должна была понять его сумбурное признание и придумать тот единственный выход, который решит всё.

      – Я однажды пришёл из школы, а он стоит рядом с мамой. Она у стены, а он рядом, лицо перекошено. Я в него ботинком кинул, специально. И он сразу от неё отстал. Я громоотвод, понимаете? Пока есть я, маму он не тронет.

      Тамара вздохнула:

      – И всё-таки тебе придётся уехать. А мама – взрослый человек. Она сама выбирает свою жизнь.

      – Да ничего она не выбирает! – в сердцах выкрикнул Витя.

      Он вспомнил одну из ночей, когда отчим поставил его на гречку в углу кухни, а сам ушёл в ночную смену. Витя постоял совсем немного, боясь, что отчим вернётся.