Всего хорошего. Юлия Вереск

веди себя прилично.

      Рита-сеньорита (02:51)

      Шучу, веди себя как хочешь!

      Рита-сеньорита (02:53)

      Все ок?

      Женя против воли улыбнулась и убрала телефон в карман. Для нее вечеринка была унылой и тусклой, почти бесцветной, несмотря на гирлянды, повсюду мерцающие красным светом, на басы, вибрирующие в груди, и на открытых людей, готовых впустить в свою душу – хотя бы на одну ночь. Женя пришла сюда с одной целью – найти Саву и поговорить с ним. Он тоже немного общался с Лидой, хоть и учился в параллельном классе. Лида как будто общалась со всеми по чуть-чуть, чтобы держать их в поле зрения и собирать интересные сплетни.

      Вечеринка становилась все хуже. Когда сосредотачиваешься на одном человеке, который уже не принадлежит тебе и, скорее всего, никогда не будет, то начинаешь замечать, как понемногу развивается цветовая слепота: теряешь способность воспринимать оттенки мира, когда-то привлекавшего тебя. Потому что все мысли сфокусированы только на том, что больше не доступно, – на чужом и потому ослепляюще ярком.

      Женя весь вечер пыталась привлечь внимание Савы. Тот делал вид, что они незнакомы, и всячески ее игнорировал, хотя Женя ловила на себе его взгляды, когда тот думал, что она не смотрит. Позже пузырьки шампанского в ее крови подсказали схватить телефон, который он положил на подлокотник дивана, а ватные ноги повели ее к ванной. Мозг в их команде не числился.

      – С ними ничего, – донесся до нее голос Савы, вырывая из воспоминаний о вечеринке.

      – С кем? Ты про что? – с трудом вернув себя в странный диалог двух бывших друзей, не сразу поняла Женя. – А… волосы, да. Тебе… идет.

      – Эй. Ты вообще в себе? Сколько пальцев?

      Перед ее глазами возникла ладонь с широко растопыренными пальцами. Женя отмахнулась от нее.

      – Что я здесь делаю? В смысле… здесь. – Она коснулась ладонью травы.

      Если Сава не хотел говорить о себе, то он мог хотя бы объяснить, что случилось. Женя потерялась не только в пространстве, но и во времени: память бросала ее то в школьные годы, когда они с Савой учились дружить, то на сегодняшнюю вечеринку, оборвавшуюся так внезапно, то в опустевший бабушкин дом. Алкоголь словно сорвал пластырь, которым она пыталась залепить все болезненные воспоминания.

      Когда-то они уже лежали вот так с Савой на траве – уставшие и счастливые. После школьного выпускного, не желая, чтобы ночь заканчивалась, они забрели в пустой парк и рухнули на холодную траву. Тогда они были совсем другими.

      – Хоронишь остатки адекватности.

      – Я серьезно.

      Однажды у Жени появилась привычка расковыривать кожу у ногтей – тянуть за заусеницы, пока не становилось неприятно, обрывать кутикулу до едва ощутимой пульсации. Иногда – обкусывать ее зубами. Вот и сейчас она нащупала заусеницу и постаралась подцепить ее ногтем – легкая боль помогала ей оставаться в реальности.

      – Я тоже, Женечка, – тихо сказал Сава, а Женя распознала в его голосе издевку. Так ее называли лишь бабушка