По закону плохих парней. Эйс Аткинс

и закорючка Хэмптона внизу.

      – Здесь кредит, – сказал Квин. – Вам придется доказать, что он не оплачен.

      – Я полагал, что мы сможем обойтись без всей этой кутерьмы, – возразил Стэг. – Юристы лишь выхолостят все. Ты вернешь мне бумагу?

      – Нет, – сказал Квин, сложив документ и сунув его в карман куртки. – Я покажу это своему адвокату утром.

      Лицо Стэга осветил блуждающий огонек кривозубой улыбки.

      – Всегда одно и то же. Пожалуйста, верни.

      – Ты пришел в дом дяди через день после его похорон с каким-то грошовым пастором, чтобы отнять у меня землю, которой владело несколько поколений моей семьи. Неужели ты думаешь, что я буду смирно сидеть и молиться? Убирайся отсюда.

      – Между нами была заключена сделка, – возразил Стэг. – А этот человек – священнослужитель.

      – Мне известно, кто он, – сказал Квин. – Он очищал выгребные ямы во времена моего детства.

      Брат Дэвис нахмурился и облизнул губы.

      Бум подошел к Квину и молча встал рядом.

      – Продолжим, Квин.

      – Можешь поступать, как тебе заблагорассудится, – заявил Стэг. – С бумагами или без них, но твой дядя задолжал мне крупную сумму денег на закупку машин и личные цели. Аренда одного только гусеничного экскаватора стоит две тысячи долларов в неделю.

      Квин кивнул и занялся работой. Стэг метнулся назад к машине, пастор последовал за ним с наглой ухмылкой на лице. Бум не отрывал взгляда от горящей кучи хлама, пока она не исчезла.

      – Нам придется пробыть здесь всю ночь? – спросил Бум.

      – Вроде того.

      – У твоего дяди была еще одна бутылка?

      – Мы эту еще не прикончили.

      – Надо думать на два хода вперед. Разве не рейнджеры прокладывают путь?

      Бутылка закончилась вскоре после полуночи. Большая часть ее содержимого досталась Буму, который лежал на спине рядом с костром, глядя в небо. Они долго молчали. Квин привык к продолжительным периодам молчания и ожидания, привык к разным звукам, умел различать их. Последние несколько лет черт знает что сделали с его слухом. Когда устанавливалась мертвая тишина, он мог слышать пронзительный и напряженный свист. Он напрягался в ожидании артиллерийского огня и взрывов, в ожидании мощного рева вертолетов перед их отрывом от песчаного грунта и посадкой в горах или на краю горной деревни.

      Квин бросил пустую бутылку в огонь, присел на корточки и порылся палкой в горячих углях. Заговорил Бум. Квин с удивлением услышал его голос.

      – Хочешь, расскажи мне об этом?

      – Тебе интересно? – спросил Квин.

      – Просто я думал, что ты не появишься в этом городе снова.

      – Пока кто-нибудь из близких не умрет.

      – Даже в этом случае.

      – Ты что хочешь знать?

      – Что тебя злит?

      – Меня ничто не злит.

      – Хорошо. Значит, ты разыгрываешь роль.

      – Не разыгрываю, – возразил Квин.

      – Вижу, ты тоже получил «Пурпурное сердце»[1].

      – Меня ранили. Но рана незначительна. Моя проблема с армией

1

«Пурпурное сердце» – военная медаль США, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника. (Здесь и далее примеч. пер.)