Княжна из пепла. Марина Владимировна Болконская

пробивались сквозь плотные малиновые шторы, когда Анастасия скребла щеткой пятно вина с ковра в коридоре. За дверями спален то и дело раздавались приглушенные стоны.

      Хлопанье пробок от шампанского.

      Грубый мужской смех, внезапно обрывающийся поспешными шагами.

      Из комнаты номер семь вышла Клодетта – девушка с синяком в форме отпечатка пальцев на бедре.

      – О, наша маленькая уборщица! – она качнула головой, поправляя сползший жемчужный браслет. – Мадам сказала, что ты еще слишком юна для настоящей работы…

      Голос ее звучал насмешливо-жалостливо.

      – Какой… работы? – Анастасия сжала мокрую тряпку, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

      Смех Клодетты прозвенел, как разбитый бокал.

      – Милая, разве ты не видишь? – она широким жестом обвела коридор с полуоткрытыми дверями, откуда доносилось шуршание шелков и тяжелое дыхание. – Это не пансион. Это фабрика удовольствий.

      Из комнаты номер пять высунулась бледная Бланш.

      – Нас учат не алгебре, дорогая, – она провела языком по запекшимся губам. – А как раздеваться за семь взмахов веера. Пить абсент, не морщась. Притворяться влюбленной за три серебряных рубля.

      Анастасия почувствовала, как пол уходит из-под ног.

      – Но… зачем вам это?

      Клодетта наклонилась, и запах дешевых духов смешался с винным перегаром.

      – Потому что мы – товар, малышка. А мадам Леруа продает нас по частям.

      В этот момент дверь в конце коридора распахнулась, выпуская мужчину в мундире, поправляющего ремень.

      С потолка упал окровавленный платок с вышитыми инициалами «В.Г.»

      Где-то на кухне зазвенела посуда – словно кто-то спешно прятал нож.

      Анастасия вдруг поняла эти стены помнят больше смертей, чем дворянское кладбище.

      Глава 5. Кровь на малиновых шторах

      .

      Три месяца в доме мадам Леруа перевернули мир Анастасии.

      Она уже знала, что стон за стеной может быть не от боли. Что красные пятна на простынях не всегда от вина. И что мужские руки оставляют не только монеты на тумбочке, но и синяки на бледной коже. Но в тот вечер всё было иначе.

      Комната номер девять.

      Треск разбитого стекла. Визг. Грохот опрокинутого стула.

      Анастасия прижалась к косяку, когда из-за двери донесся сдавленный вой.

      – Отстань! Отпусти! – голос Мари сорвался в истерический визг.

      Ответный удар прозвучал как мясной топор, рубящий кость.

      – Заткнись, тварь! – мужской рёв, пропитанный хересом и злобой. – Я тебя купил на всю ночь!

      Щель в дверях открыла Анастасии картину, от которой кровь застыла в жилах.

      Мари, прижатая лицом к ковру, с разорванным в клочья корсетом. Толстые пальцы клиента, впивающиеся в её бедра. Стальной блеск раскрытого ножа у её горла.

      – Ну-ка улыбнись, сучка…

      Клинок дрогнул – тонкая красная нить выступила на шее девушки. Щелчок дверной ручки.

      – А ну отошёл, свинья!

      Сюзанна ворвалась как ураган. Распущенные волосы – чёрное знамя