Дар. Даниэль Глаттауэр

гласило: я, правда, ничего не могу сделать, но я должен это сделать. Уже ради одного этого слова – «дядя».

      – Ты что, сказал ему, что я твой дядя? – спросил я.

      – А почему я не должен был это ему сказать? – возразил Мануэль.

      – Потому, например, что это неправда.

      – А тебе это мешает?

      – Нет, напротив, я нахожу, что «дядя» звучит очень симпатично.

      – Тебе подходит, – сказал Мануэль.

      – Ты находишь?

      – Да, ты типичный дядя, – заключил Мануэль и снова улыбнулся.

      Мне сразу полегчало. Как будто на шкале в сто делений, где я до сих пор ни разу не продвинулся дальше десяти, я вдруг щучкой допрыгнул до пятидесяти. Я был, так сказать, на половине пути, поэтому мне срочно надо было подкрепиться пивом.

      Софии пришлось заболеть

      Я с трудом поднялся по лестнице в залитый светом кабинет Софии Рамбушек, который по сравнению с моим казался номером люкс пятизвездочного отеля, и поведал ей историю Махмута.

      – Трагично, – сказала она.

      Она была в стрессе и слушала меня вполуха.

      – Ты можешь сделать из этого что-нибудь путное? – спросил я.

      – Еще обсудим, Гери, – сказала она, не отрываясь от монитора.

      То есть она не сделает из этого ничего путного, а также ничего беспутного. Вполне возможно, что история умерла для нее на слове «Чечня». Значит, я должен был добавить еще один ход.

      – София, у меня к тебе есть одна просьба, – сказал я.

      Теперь она взглянула на меня впервые с тех пор, как я вошел в ее кабинет. Такого она от меня не ожидала. В редакции «Дня за днем» я еще никогда ни к кому не обращался с просьбой, если не считать просьбы о том, чтобы меня по возможности оставили в покое.

      – Отдашь мне завтра страницу репортажей?

      Тут она выдула воздух через свои тщательно обведенные по контуру губы.

      – Ты хочешь что-то написать? – с удивлением спросила она.

      И правильно, в подобных желаниях я тут, в редакции, не был замечен.

      – Надо спросить у Норберта, – сказала она.

      Ага, он для нее Норберт, ну-ну. Никогда журналистка не может оказаться слишком юной для того, чтобы получить от своего шефа – который, в свою очередь, никогда не может быть слишком стар для этого – предложение перейти на «ты», которое она, разумеется, не может отклонить, что для шефа, вероятно, несет в себе искру сексуального приключения.

      – Забудь об этом. Если спрашивать Кунца, я заранее знаю, что он ответит. – Я махнул рукой.

      – А как ты себе это представляешь? – спросила она.

      – Заболей завтра.

      Теперь она выдула через свои тщательно обведенные по контуру губы двойную порцию воздуха.

      – Послушай, София, побалуй себя свободным днем, возьми длинные выходные, выспись как следует, расслабься, сходи на шопинг, устройся дома поудобнее, займись йогой, прими настоящую ванну, почитай книгу, посмотри какой-нибудь дурацкий фильм…

      – Я еще никогда не болела, – призналась она.

      – Тогда тем более самое время для этого.

      – Нет, Гери, так дело