Темный карнавал (сборник). Рэй Брэдбери

А вы разве не слышали? Лучше некуда!

      – Мама, кто такая Лотта?

      – Тихо ты. Сестра дяди Эйнара. Из крылатых. Рассказывай дальше, Пол.

      – Лотта недавно летела над Берлином, и ее сбили: приняли за британский самолет.

      – Сбили вместо самолета?

      Раздувая щеки, напрягая легкие, хлопая себя по бедрам, гости хохотали до упаду. Грохот стоял, как в пещере ветров.

      – А что слышно о Карле?

      – О малютке, который ютится под мостами? Бедняга Карл. Во всей Европе осталось ли для него хоть единственное прибежище? Все мосты разрушены. Карл теперь либо покойник, либо бездомный. Европа нынче наводнена беженцами – подобного никогда не бывало.

      – Да уж. Неужели все мосты до единого? Бедный Карл.

      – Тсс!

      Гости затаили дыхание. Издали долетел звон городских часов: они били шесть. Вечеринка подходила к концу. Как бы в ответ часам, в их ритме, стоголосый хор присутствующих затянул древние, возрастом в четыре века, песни, которых Тимоти и знать не мог. Переплетя руки, гости пошли медленным хороводом, а где-то в зябких утренних далях городские часы пробили последний удар и замолчали.

      Тимоти пел.

      Он не знал ни слов, ни мелодии, но слова и напев складывались сами, правильные, гармоничные, торжественные.

      Под конец Тимоти перевел взгляд на верхнюю лестничную площадку, на закрытую дверь.

      – Спасибо, Сеси, – шепнул он.

      Прислушался. И произнес:

      – Хорошо-хорошо, Сеси. Прощаю. Я тебя узнал.

      Расслабившись, он дал своим губам свободу, слова вылетали в естественном ритме, голос звучал чисто и мелодично.

      В суете и шорохе стали прощаться. Мать с отцом, братья и сестры торжественно-счастливым строем встали у двери, чтобы крепко пожать руку каждому отбывающему и коснуться поцелуем щеки. Небо за открытой дверью окрашивалось голубизной, на востоке разливалось сияние. В дом проник холодный ветер.

      Тимоти снова пришлось напрячь слух. Выслушав, он кивнул:

      – Да, Сеси. Хочу. Спасибо.

      И Сеси помогла ему вселиться в тела родственников, одного за другим. Для начала – в тело дяди Фрая, который, склоняясь у дверей, прижимал губы к бледным пальцам матери; глаза Тимоти глянули на мать с измятого дядиного лица. Он шагнул на улицу, ветер подхватил его и понес в водовороте листьев над домом, над утренними холмами. Внизу промелькнул и скрылся город.

      Бац – и вот он в ком-то другом. В кузене Уильяме, который тоже стоял в дверях и раскланивался.

      С кузеном Уильямом, стремительный, как облачко дыма, он поскакал вниз по грунтовой дороге: красные глаза горят, на меховой шкуре отблески рассвета, размеренные движения мягких лап, свободное шумное дыхание. Вот новый холм, вот новая низина, а вот он растворяется в воздухе…

      …только чтобы забраться в прохладное просторное нутро дяди Эйнара, взглянуть на мир его снисходительным, любопытным взглядом. Дядя как раз тянул руки к невзрачному, бледному тельцу Тимоти. Поднять самого себя руками дяди Эйнара!

      – Будь