Осве, житель воздуха. Кира Небесная

кус – дыхание древних механизмов или магии, что удерживала их дом в небе.

      Ей было семнадцать циклов. По меркам Аэтэльгарда – почти взрослая. Она уже умела управлять собственным глайдером – легкой конструкцией из резного дерева и натянутой мембраны, – ловить восходящие потоки и скользить между островами, чувствуя себя частью ветра. Большинство ее сверстников находили в этом высшее наслаждение и смысл жизни. Летать. Парить. Быть свободными в бескрайнем небе.

      Осве тоже любила летать. Но в последнее время ее все чаще тянуло сюда, на край, где небо встречалось с пустотой, а мысли уносились не вверх, к солнцу и звездам, а вниз, в туманную неизвестность. Что там, под облаками? Неужели только смерть и забвение, как учили старейшины? Легенды Низовья были страшными: там нет ветра, только тяжелый, спертый воздух; там твердая, безжалостная земля, о которую разбивались предки, изгнанные или упавшие; там живут странные, приземистые существа, не знающие неба.

      Она поежилась, хотя ветер был теплым. Мысли о Низовье всегда вызывали в ней смесь страха и жгучего любопытства. Почему оно запретно? Если Аэтэльгар так совершенен, почему нужно так бояться того, что внизу?

      Внезапно камень под ее ладонью едва заметно дрогнул. Это была не та привычная легкая вибрация, что всегда жила в сердце Аэтэльгарда, скорее… судорога. Короткая, резкая, тревожная. Осве замерла, прислушиваясь. Ветер на мгновение стих, и в наступившей тишине послышался далекий скрежет – будто гигантские каменные зубы терлись друг о друга.

      Это повторялось все чаще в последние луны. Мелкие толчки, необъяснимые мерцания света в кристаллах, питающих город, странные завихрения ветра там, где его быть не должно. Старейшины хмурились, проводили долгие часы в Зале Совета, но жителям говорили лишь об «усталости древних камней» и необходимости быть осторожнее.

      Осве не верила им. Она видела страх в их глазах, когда они думали, что никто не смотрит. Она слышала обрывки их шепота: «…энергия иссякает…», «…якоря слабеют…», «…Низовье…».

      Сзади послышались легкие шаги. Осве обернулась. К ней приближался Лиам, ее друг детства. Его светлые волосы трепал ветер, а в серых глазах, обычно полных беззаботного веселья, сейчас плескалась тревога. Он тоже почувствовал дрожь.

      – Снова? – спросил он, останавливаясь рядом. Он не подошел к самому краю, как Осве. Лиам был истинным дитя Аэтэльгарда – он любил небо, но инстинктивно боялся пустоты под ногами.

      – Да, – кивнула Осве. – И сильнее, чем раньше. Похоже на скрежет… из Глубинных Пещер.

      Глубинные Пещеры – сеть туннелей и залов в самом сердце Аэтэльгарда, где, по легендам, находился источник силы города. Туда был строжайше запрещен вход всем, кроме посвященных Хранителей.

      – Старейшины опять скажут, что это просто оседает пыль веков, – вздохнул Лиам. Он подобрал плоский камешек и запустил его в облака. Камешек сверкнул на солнце и исчез в белой пелене. – Скоро ежегодный Праздник Ветров. Все готовятся, шьют новые ленты для глайдеров, репетируют танцы потоков… А мне не по себе. Будто мы пляшем на краю пропасти.

      – Может, так и есть, – тихо сказала Осве. Она снова посмотрела вниз. Туман клубился, менял очертания, словно живое существо. Иногда ей казалось, что она видит в нем тени, формы, намеки на другой мир. – Лиам, ты когда-нибудь задумывался… серьезно задумывался, что там, внизу?

      Лиам дернул плечом. – Зачем? Там нет ничего для нас. Только опасность. Так всегда говорили. Наши предки поднялись оттуда, чтобы обрести свободу и свет. Возвращаться – безумие.

      – Но почему они поднялись? Что заставило их оставить целый мир ради… этого? – Осве обвела рукой парящие скалы, ажурные мосты, башни, устремленные в небо. – Да, это красиво. Это наш дом. Но он… конечен. Он держится на чем-то, что сейчас ломается. А там, внизу, – она указала в туман, – там целый мир. Может, там есть ответы? Может, там есть то, что спасет Аэтэльгар?

      Лиам посмотрел на нее с беспокойством. – Осве, это опасные мысли. Ты же знаешь правила. Низовье – табу. Даже говорить о нем не следует. Старейшины…

      – Старейшины боятся! – перебила она, вскакивая на ноги. Ветер подхватил ее темные волосы, разметал их по плечам. В ее голосе зазвенела страсть. – Они боятся правды! Боятся признать, что их мудрости и силы больше не хватает! Аэтэльгар дрожит, Лиам! Наш мир рушится у нас под ногами, а мы должны делать вид, что все в порядке, и готовиться к празднику?

      – А что ты предлагаешь? – Лиам тоже поднялся. Он был выше Осве, но сейчас казался меньше, подавленный ее внезапным порывом. – Броситься вниз? В неизвестность?

      – Я не знаю! – призналась Осве, и ее плечи поникли. – Но я не могу просто сидеть и ждать, пока все рухнет. Я должна что-то сделать. Узнать.

      В этот момент еще один толчок, сильнее прежнего, сотряс Смотровую Площадку. На этот раз скрежет был громче, ближе. Со стороны Глубинных Пещер послышался глухой гул, словно что-то массивное сдвинулось с места. В небе над центром Аэтэльгарда на мгновение погасли несколько световых кристаллов, погрузив часть города в тревожные сумерки. Раздались испуганные крики.

      Осве и Лиам переглянулись.