Тени Империй. Антон Павлович Семёнов

надо же, – протянул Григорий, не поднимая глаз от огня. Его голос был низким, с хрипотцой, и в нём сквозила насмешка. – Младший Волконский пожаловал. Я думал, ты сгнил в порту, Лёшка.

      Алексей стиснул кулаки, но промолчал. Он знал, что Григорий ждёт реакции – хочет, чтобы он сорвался, как раньше. Но теперь всё было иначе. Он чувствовал амулет, тени, силу, что зрела внутри. И он пришёл не просить, а требовать.

      – Мне нужно поговорить, – сказал он, стараясь держать голос ровным. – О матери.

      Григорий медленно поднял взгляд. Его серые глаза блеснули в свете камина, и в них мелькнуло что-то – не то удивление, не то злоба. Он отставил стакан и встал, возвышаясь над Алексеем как башня.

      – О матери? – переспросил он, ухмыляясь. – А что ты хочешь знать? Что она была японской шлюхой, которая сдохла, родив тебя? Или что её кровь – позор нашего рода?

      Алексей сжал зубы так, что заныли челюсти. Он хотел броситься на брата, вцепиться в его горло, но вместо этого вытащил амулет и поднял его перед собой.

      – Тогда объясни это, – сказал он тихо. – И почему тени слушаются меня.

      Григорий замер. Его ухмылка исчезла, сменившись чем-то тёмным, почти звериным. Он шагнул вперёд, и воздух вокруг него задрожал – жар его магии, пламя, что всегда было его гордостью. Но в этот момент что-то произошло. Фамильный меч на столе дрогнул, его лезвие вспыхнуло слабым светом, и тени в комнате рванулись к Алексею, окружив его как щит.

      – Что за… – начал Григорий, но осёкся. Он смотрел на брата, на амулет, на меч, и в его глазах мелькнул страх – впервые за все годы, что Алексей его знал.

      – Это её, да? – спросил Алексей, указывая на меч. – Магия матери. Она была не просто шлюхой, Гришка. И ты это знаешь.

      Григорий молчал долго, слишком долго. Потом он рассмеялся – резко, хрипло, как будто выдавливал смех через силу.

      – Ты думаешь, это что-то меняет? – сказал он, подходя ближе. – Ты всё ещё никто, Лёшка. Амулет, тени, меч – это игрушки. Сила – вот что важно. И у тебя её нет.

      Он щёлкнул пальцами, и огонь в камине взметнулся вверх, бросив на стены пляшущие тени. Алексей отступил, но не из страха – он чувствовал, как его собственные тени отвечают, тянутся к нему, ждут. Григорий заметил это и нахмурился.

      – Уходи, – бросил он, поворачиваясь к огню. – Пока я не передумал и не спалил тебя вместе с твоими тенями.

      Алексей хотел возразить, но что-то остановило его. Не слова брата, нет – шорох за окном, едва слышный, но отчётливый. Он повернулся к стеклу, забитому досками, и сквозь щель увидел фигуру – высокую, в длинном плаще, с глазами, что горели в темноте. Та же, что на берегу. Она смотрела на него, и амулет в его руке вдруг обжёг кожу.

      – Кто там? – рявкнул Григорий, хватая меч. Но фигура исчезла, растворившись в ночи.

      Алексей стоял, сжимая амулет, и понимал, что это не конец. Это только начало. Наследие Волконских – или то, что от него осталось, – лежало перед ним, как открытая книга. И он собирался её прочитать, хочет того Григорий