Assassin's Creed. Братство. Оливер Боуден

Через несколько минут Эцио подвел кобылу к Федерико. Тот снова принялся его благодарить и умолял ничего не рассказывать Марио. Ассасин пообещал хранить молчание, и конюший повел лошадь обратно в стойло.

      Мать с дочкой дожидались Эцио.

      – Ну что, нашлась мама? – спросил он, улыбаясь малышке.

      – София хочет вас поблагодарить, – сказала молодая женщина.

      – Спасибо, синьор, – дрожащим голоском произнесла девочка, глядя на Эцио с восторгом и страхом.

      – Это тебе урок на будущее, – с мягкой назидательностью сказал ассасин. – Больше от мамы не убегай, capisco?[11]

      – Как бы мы жили без вас, синьор? – вздохнула мать Софии. – Без вас и вашей семьи.

      – Мы делаем то, что можем, – рассеянно ответил Эцио.

      К цитадели он подходил с тревожным чувством. Он знал, что сумеет отстоять свою позицию, и тем не менее скорое свидание с Никколо его совсем не радовало.

      До встречи оставалось еще достаточно времени. Эцио не хотелось думать ни о предстоящем разговоре, ни о том, куда это может всех их завести. Вспомнив о новых пушках, он решил подняться на парапет и взглянуть на них. Дядя ими очень гордился. Пушки были отлиты из бронзы. Возле колес каждой лежала аккуратная горка ядер. Длина стволов самых больших пушек достигала трех метров, а вес – девяти тонн. Но имелись и пушки полегче и попроще в управлении. На башнях, соединявших отрезки городской стены, тоже стояли пушки. У тех были чугунные лафеты. Помимо них, у защитников Монтериджони были сравнительно легкие фальконеты, перевозимые на деревянных тележках.

      Эцио подошел к кучке артиллеристов, стоявших возле большой пушки.

      – Красивые звери, – сказал он, дотрагиваясь до искусного орнамента, который окружал запальное отверстие.

      – Ваша правда, синьор Эцио, – согласился с ним матерый старший сержант.

      Ассасин помнил его по самому первому своему появлению в Монтериджони.

      – Мы с дядей, когда ехали сюда, слышали, как вы упражняетесь с ними. Можно и мне разок выстрелить?

      – Выстрелить-то можно, но днем мы стреляли из других пушек. Они поменьше. А эти – совсем новенькие. Мы пока даже не научились их заряжать. Да и главный оружейник… куда-то исчез. А он должен был нам все рассказать и показать.

      – Что значит – исчез? – удивился Эцио. – Вы пытались его найти?

      – А как же, синьор! Конечно пытались. Но он как сквозь землю провалился.

      – Я его сам поищу. Пушки здесь поставлены не для красоты. Никто не знает, когда они нам понадобятся.

      Эцио двинулся вдоль парапета. Не успел он сделать и полсотни шагов, как услышал громкий храп, который доносился из сарайчика, сооруженного на крыше ближайшей башни. Ассасин поднялся туда. Возле дверцы стоял ящик с инструментами. Эцио вошел внутрь.

      Внутри было душно. Отчаянно воняло перегаром. Когда глаза привыкли к сумраку, Эцио увидел грузную фигуру оружейника. Тот спал на охапке соломы, прикрыв глаза рукавом грязноватой рубашки. Аудиторе потряс его за плечо. Оружейник лишь икнул и повернулся лицом к стене.

      – Salve,

11

Понятно? (ит.)