10 дней до тебя. Вера Арденте

Пётр с соседней койки.

      Дима молчал.

      Не потому что не знал, что сказать – а потому что слова были где-то очень далеко. Где-то там, где рот ее подруги был полон его семени, где её ноги сжимали его голову, где вкус был настоящим, не стерильным.

      Он снова закрыл глаза.

      Но это было уже не бегство – это было отчаяние. Потому что с закрытыми глазами она была ближе. Её запах, её вкус, её влажность, её смех. Всё – ярче, чем воздух вокруг. Как зависимость. Как ломка. Тело её осталось внутри него, и теперь каждый раз, когда кто-то входил в палату, он поворачивал голову в надежде. А вдруг – она?

      Но не сегодня. Сегодня суббота. И сегодня, чёрт возьми, было просто очень одиноко.

      Глава 3. Дежурная ночь

      Утро воскресенья ворвалось в сознание Димы холодным светом. Он открыл глаза и замер. Палата была не той, что вчера. Исчезли серые стены с трещинами, запах пота и храп Петра, похожий на рёв старого трактора. Здесь было чище, просторнее, тише. Одинокая койка, белые стены, шкаф с зеркальной дверцей и окно, за которым лес шептался с ветром. Дима приподнялся на локтях, гипс на ноге отозвался тупой болью. Где он?

      Дверь скрипнула, и вошла женщина лет сорока, с тёмными волосами, убранными в аккуратный пучок. Халат накрахмален, взгляд цепкий, но тёплый, как у матери, которая знает все твои проделки, но всё равно тебя любит.

      – Доброе утро, Дмитрий, – сказала она. – Я Ольга Николаевна, ваша медсестра.

      – Это что за хрень? – Дима нахмурился, оглядывая палату. – Почему я тут?

      Ольга Николаевна улыбнулась, будто привыкла к таким вспышкам.

      – Ваши родители настояли. Оплатили отдельную палату. Беспокоятся из-за ночных приступов и вашего состояния. Хотят, чтобы вы быстрее встали на ноги.

      Ночью у Димы был серьёзный эпизод паники: он кричал, метался в постели и даже упал на пол, разбудив соседей и испугав медперсонал. Родителям позвонили немедленно, и те попросили срочно перевести его в отдельную палату, чтобы избежать подобных ситуаций впредь (как это уже было не раз – Дима проходил курс реабилитации в рехабе несколько лет назад).

      Дима стиснул зубы. Родители. Вечно лезут, будто ему снова шестнадцать. Он почувствовал себя мальчишкой, запертым за плохое поведение. Уязвимым. Избалованным. "Маменькин сынок" – Пётр бы точно ввернул это словечко. Дима фыркнул, откидываясь на подушку.

      – Приступы, значит. Теперь я тут как в вип-камере? – он усмехнулся раздражённо. – Интересно, может ещё конвой приставите, чтобы ночью не сбежал?

      – Можно и так сказать, – Ольга Николаевна подошла ближе, проверяя капельницу.

      Её голос был спокойным, с ноткой стали – не режущей, а той, что держит всё на своих местах. Дима кивнул, но внутри бурлило раздражение. Он не хотел быть чьим-то проектом спасения.

      День тянулся медленно, как патока. Лес за окном качался под ветром, в палате пахло стерильностью и чем-то сладковатым – то ли от лекарств, то ли от крема на руках Ольги Николаевны. Она заходила несколько раз: менять