МЗД. Айя Бергуньо

сейчас просто полежит, а потом уже будет думать, что делать.

      А дальше начались провалы в памяти, изъеденные ржавчиной слез. Из времени длиною в год запомнилось мало. Началась метаморфоза, в конце которой она и превратилась в Маленькую Злую Девочку. Она падала долго, каждый день все ниже. И никак не могла долететь до конца. Интересы, питавшие ее жизнь, один за другим отрывались, зацепившись за острые, твердые и такие равнодушные к ней серые дни. Как камни, они сдирали с нее кожу. Маленькая Злая Девочка перестала слушать музыку: она ее раздражала. Перестала читать. Беспорядок копился и рос, но ее это не беспокоило. Она брала вещи из одного угла и просто перекладывала в другой. Перестала смотреть фильмы: не было сил досидеть до конца. Беспокойство охватывало обручем, и это толкало ее ходить без цели. Общения Мзд избегала. А еще было много-много кошмаров про конец света. Планета умирала под разными предлогами вместе с ней.

      – Когда ты приедешь?

      – Не знаю, я еду к отцу.

      И она плачет, а он:

      – Перестань, мне это неприятно.

      Наступило лето.

      И в нем была полная, очень яркая луна. Она смотрела на нее через стекло его машины.

      – Я изменюсь, – говорила она.

      Двойник луны в ее мокрых ресницах сделал в ночном небе дикий скачок влево и обратно, дрожа, соединился с желтым оригиналом.

      – Начнем сначала. Что для этого надо? Я исправлюсь, я знаю, что могу измениться, только скажи, какой мне надо стать? Ты говоришь, люди меня боятся, – стану более общительной. Хочешь, будем часто приглашать и встречаться со всеми? Делай, что нравится, только не оставляй меня.

      Она продала коз. Смотрела, как их загнали в крытый прицеп, где они кричали. Ей было страшно, что им тесно. Пахло мокрой шерстью. Она слышала глухие редкие удары и мелкое постукивание копыт. Две машины выехали от ее дома на дорогу. Затем, скользя мимо рекламного щита строительной компании, выровнялись и нырнули в летний дождь.

      Лето кончалось. Оставшихся четырех ей пришлось отвезти самой на бойню, таких же напуганных, как она сама. В конторке подписала необходимые бумаги.

      – Предательница, – сказала та, что жила в ней.

      – Что я могу сделать? – огрызнулась Мзд.

      И другая замолчала. Мзд прислушалась – тишина.

      – Вот и заткнись, – укрепилась она в своей дерзости.

      Дом встретил ее мрачно: такой пустой, такой большой теперь для нее одной.

      Мзд все чаще сидела в саду, заросшем высокой травой и чертополохом. Несколько недель он красовался фиолетовыми цветами, а теперь они поседели, распушились и летали по саду, прорываясь через сетчатый забор в поле.

      Она одновременно думала и не думала в такие моменты. Жила и как бы не жила. Реальность распалась на черное и белое. Тяжело было подниматься по утрам. В кровати, очнувшись от сна, она часами размышляла, вставать ли ей вообще сегодня. Сколько еще предстоит прожить вот так, прежде чем наступит конец? И замирала от ужаса ждавшей ее впереди бесконечности.

      – Почему