Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис. Александра Треффер

прервал молчание:

      – Как ты думаешь, что отец пытался сказать в последнюю минуту?

      Карл пожал плечами.

      – Он был предан «Серви ноктис», а Морсатр – дукс. Видимо, он препоручал нас ему.

      Собеседник с сомнением качнул головой. Последнюю пару лет Рихард тянулся к старшему сыну, словно пытаясь искупить вину перед ним, младшему не доставалось и малой толики его внимания. И Конрад хорошо помнил, что сказал отец во время одной из их доверительных бесед.

      Около месяца назад, когда мужчины остались наедине, старший произнёс слова, взволновавшие и озадачившие Конрада.

      – Майдель – чудовище, – глядя в огонь камина, промолвил колдун. – Я не мог и предположить, что сложу свою магию к ногам такого мерзавца.

      – Но вы поддерживали его когда-то, – возразил сын.

      – Поддерживал, ибо в то время считал достойнейшим из тех, кто мог занять место дукса. Я даже не гневался по-настоящему, когда вы отказались от власти, мне казалось, что она выше ваших сил.

      – Сейчас вы думаете иначе? – осторожно поинтересовался Конрад.

      – Да. Вы сами однажды сказали, что служение ночи не предполагает обязательной жестокости, только лишь разумную жёсткость. Ваше правление стало бы именно таким. Я сожалею, что вы не встали во главе «Серви ноктис», хотя и считаю теперь, что это не честь, а тяжкая ноша.

      Конрад, скорее, встревоженный, чем обрадованный похвалой отца, спросил:

      – Значит, вы полагаете, что я совершил ошибку?

      – Несомненно. Но в этом нет вашей вины. Виноват я, пытавшийся не уговорить, а принудить вас.

      Младший Виттельсбах задумался. Он не совсем понял, что имел в виду отец.

      Рихард встал. Обняв за плечи своего тридцатилетнего ребёнка, он поцеловал его в лоб.

      – Прости меня, Конрад, за то дурное, что я принёс в твою жизнь. И спокойной ночи, сынок!

      Не дожидаясь ответа, маг развернулся и вышел из комнаты.

      Этот разговор и вспомнил сейчас старший брат, размышляя, мог ли Рихард при таком мнении о Майделе с лёгкостью завещать сыновьям службу у него. Сам Конрад давно разочаровался в друге детства, но Карл верил дуксу.

      – Мне кажется, – продолжил разговор старший Виттельсбах, – отец имел в виду что-то другое…

      – Что именно? – прервал младший.

      – Не могу сказать, но вряд ли в последние секунды жизни он стал бы давать указания, кому мы должны повиноваться.

      Не вставая с кресла, брат наклонился к Конраду, прошипев:

      – Мне ясно, как день, что прозвучало завещание. Ты отказался стать дуксом, им стал Морсатр, и теперь мы оба в его безоговорочном подчинении.

      – Нет, это не так!

      – Для тебя, возможно. А я готов выполнять свой долг.

      Уничтожающе посмотрев на Конрада, Карл направился к выходу.

      – Подожди. Отец всегда осторожничал при субвертации, почему же он погиб так нелепо? Возможно, Вольф что-то знает. Последние слова…

      – Морсатр! –