Максимовна и гуманоиды. Александр Шляпин

миг в хату вошли кузнец Прохор и Семен по кличке «Гутенморген», которые, как и все деревенские мужики нуждались в срочном опохмелении.

      – О, гляньте мужики, «Шумахер» уже тут как тут! Что Колян – трубы опять горят?! – спросил Прохор, подкалывая тракториста.

      – Ага, горят! – сказал Шумахер, держа в руке миску с квашеной капустой. – Вот закусываю уже!

      В этот миг «Шумахер» испытывал необычайную радость. Он видел, что за ним по этому пути «идут» другие и этот факт радовал его, что он не последний, кому сегодня доведется отведать зловонья.

      – Прысни нам мать, по стаканчику! У нас после вчерашнего, головы лечить надо! – сказал Прохор и положил на стол три десятки.

      – Седни бешплатно! – улыбаясь, сказала Канониха, подыгрывая Шумахеру. – Седни за счет фирмы! – сказала она и налила два граненых стакана.

      – Удачно мы зашли, – сказал Сеня Гутенморген, —видно праздник сегодня какой— то…

      Радуясь бесплатному угощению, Прохор и Сеня чокнулись. Широко открыв рты, они стали вливать в себя самогон, который дьявольски вонял какими— то непонятными испражнениями.

      Увидев перекошенные лица своих односельчан, Коля Шумахер, залился громким смехом. Он смотрел на мужиков, как они давятся и во все стороны выплевывают напиток и держался от смеха за живот, опасаясь обмочить трусы.

      Прохор вылетел их хаты первый.

      Следом за ним Семен.

      Их так тошнило, что они корчились на крыльце в приступах рвоты.

      – Ну что Прошенька, халява прошла?! – спросил улыбаясь Шумахер, поднося тарелку с квашенной капустой. – Халява она штука жестокая!!!

      – А что это было? – спросил Прохор, пихая в рот закуску. —У меня дома тоже водка протухла!

      – Это же какое – то дерьмо! – сказал Семен Морозов, следом за кузнецом набивая рот бабкиными заготовками.– Кишки выворачивает! – Что за дрянь, ты, нам подсунула тетя Таня? Ти травить, ты, нас удумала старая клизма?! – спросил Семен Гутенморген.

      – А что я! Аппарат видно шпортился! Не хочет ён зараза, гнать горелку! – ответила она и вновь залилась слезами. – Вы мужики, сходили бы до сельпо. Может вам там повезет!

      – Айда, мужики, в сельпо! – сказал Шумахер, – там водка казенная авось не стухла!

      Несмотря на раннее морозное утро, народу вокруг магазина собралось невиданное множество, словно это был митинг, посвященный «Дню Урожая» или выборам местного главы администрации. Мужики гудели, обсуждая сегодняшнюю новость, словно мохнатые шмели на лугу с цветущим клевером.

      Нинка шла по утоптанному тракторами снегу в дорогой шубе и в сапожках на высоком каблуке, оставляя в дороге дырочки от железных набоек. Ее алые, цвета перезрелого помидора губы, были вытянуты в трубочку, через которые она выпускала густой пар, исходящий из горячей женской груди. Оренбургский пуховой платок по краям покрылся инеем, а ее щеки рдели от мороза, словно наливные яблочки.

      – О, гля,