Игра против правил. Александр Рыжов

площадки: поговорим?

      Они отделились от остальных, встали, опершись на клюшки. Фомичев уже не прятал взгляд, смотрел с вызовом. Касаткину было наплевать, он ощущал себя хозяином положения.

      – Знаешь, Дэн, – начал он миролюбиво, – я все понимаю: Юля тебе нравится. Но послушай совета: оставь ее.

      Сам не ожидал, что заговорит так чинно, прямо как в дореволюционных романах про дворян. Еще б чуток и назвал бы Фомичева «милостивым государем».

      Но тот обходительного обращения не оценил, засопел.

      – Ты был у нее сегодня?

      – Да, – не стал врать Касаткин. – Ты тоже был, не отпирайся. Но я-то был у нее в квартире, а ты за дверью. Улавливаешь разницу?

      Фомичев засопел еще громче. Разозлился, того и гляди с кулаками накинется.

      Касаткин прибавил без какой-либо желчи:

      – Она меня любит. Смирись.

      Дениса прорвало. С кулаками не полез, но от души хрястнул клюшкой по льду.

      – За что? За что она тебя любит?

      На шум подкатил Женька Белоногов во вратарской амуниции.

      – Что у вас тут? Деретесь?

      – Пока нет. – Касаткин двинул его локтем в бок. – Обсуждаем игровую тактику. Фома говорит, атаковать надо, а я говорю, обороняться.

      – А, понятно…

      Дождавшись, когда Женька займет позицию в воротах, Касаткин снова обратился к Фомичеву:

      – Не заводись. Почему бы ей меня не любить? Я уже не дублер. Ей со мной будет хорошо.

      – А со мной? – возразил Фомичев запальчиво. – Я тоже не дублер.

      С Денисом сложно. Он сирота, вырос в детдоме, и у него с детства комплекс ущемленного самолюбия. Ему вечно кажется, будто его обделяют, притесняют, ну и далее по списку. Он, как и Касаткин, стремится достичь высот, но это стремление у него болезненно-маниакальное, словно вокруг сплошные недруги, которым надо утереть нос и заодно вознаградить себя за годы лишений. По сути, несчастный он человек, и Касаткин ни в коем разе не хотел его уязвлять, но так уж вышло.

      – Дэн… она уже выбрала. Меня. Ты классный парень, но не может же она любить двоих, согласись.

      Фомичев не соглашался, упорствовал. Тогда Касаткин проговорил, показав на хоккеистов «Авроры», собравшихся в центре площадки:

      – Балда ты… Нам нельзя ссориться. Старики нас сожрут. Видел, что в команде делается? Полный швах… А если мы друг с другом перегрыземся, представляешь, как они обрадуются!

      Он не преувеличивал. После того как Клочков привел за собой в главную команду ребят из дубля, старые игроки, прижившиеся в основе в период правления Башкатова, довольства не изъявили. С чего бы им быть довольными, когда их стали все чаще сажать на лавку, а места в составе занимали новички?

      Разгорелась негласная война между «стариками» и бывшими дублерами. Первые, пусть не все, но в большинстве, старались любыми путями показать последним, что они никто и звать их никак. В особенности усердствовал Анисимов. При Башкатове он доигрался до капитана «Авроры», считал себя непререкаемым