Игра против правил. Александр Рыжов

и так смахивала на дворовое погоняло.

      Они не виделись недели две, но ощущение было такое, будто расстались вечность назад. Касаткин обрадовался приятелю, как Робинзон, наткнувшись на своем острове на человечий след. Только сейчас, когда хмель бесповоротно выветрился и голова прояснилась, пришло понимание, что пересиживать несчастье в одиночестве и тем более заливать его спиртным – идея гиблая.

      Шкут затащил его в пельменную, усадил за столик, заказал две порции рыбных со сметаной. Касаткин застеснялся, не знал, как сознаться, что пребывает на грани нищеты. Достал кошелек, взялся пересчитывать жалкую мелочь, но Шкут запротестовал:

      – Убери! Я угощаю. У меня сегодня первая зарплата.

      – Ты устроился? – живо спросил Алексей. – Кем?

      – Кочегаром в котельную. Общагу на Блохина знаешь?

      – Ремстройтрестовскую? Знаю.

      – Вот при ней котельная. Получаю девяносто пять рэ в месяц, зато график удобный: сутки через двое. Свободного времени навалом. Можно тренироваться, чтобы форму не растерять.

      Касаткин ковырнул вилкой пельмень, тщательно обвалял его в сметане. Аппетит после запоя проснулся зверский, но не хотелось обнаруживать его при Шкуте. И так черт-те что подумает, созерцая опухшую харю…

      – Все еще планируешь вернуться в хоккей?

      – А ты разве нет?

      Касаткин издал неопределенное «гм-м» и не жуя проглотил сочившийся сметаной пельмень.