Выстрел в ночи. Пуля, петля, разорванная реальность…. Михаил Собянин

что случится завтра.

      Где-то далеко завыла собака.

      – И всё-таки, – Александр покачал в бокале остатки виски, но вновь выпил шампанского, демонстрируя смягчение темы – ты слишком драматизируешь.

      Евгения лениво откинулась в кресле, её рука лежала на подлокотнике, а пальцы слегка касались бокала с шампанским. Она была в этом состоянии приятной расслабленности, когда темы плавно перетекают одна в другую, а лёгкое опьянение делает разговоры о тревожных вещах менее тяжёлыми.

      – Возможно, но меня это беспокоит. Не люблю, когда что-то идеальное начинает рушиться.

      – Женя, ты же знаешь, ничто не идеально. Даже этот наш крошечный рай.

      – Особенно он, – пробормотала она и сделала глоток.

      Винил продолжал крутиться, мягко потрескивая. «Strange Days» уже подходила к концу, и Александр, не вставая, лениво вытянул руку к стопке пластинок, наощупь вытащил одну и поменял её. Раздались первые аккорды «Blue in Green» Майлза Дэвиса.

      – Ммм… так ты решил, что после мистического рока должна идти джазовая меланхолия? – улыбнулась Евгения.

      – А что ещё подходит под вино, холодный ветер и разговоры о страхах?

      – Кино, – ответила она.

      – Опять начнём спорить?

      – Не спорить, а пытаться доказать, что Альмодовар сильнее Джармуша.

      Александр громко фыркнул.

      – Женя, серьёзно?

      – Абсолютно.

      Она поставила бокал на стол и подалась вперёд.

      – Окей, скажи мне, какая сцена у Джармуша самая мощная?

      – Любая из «Мертвеца».

      – Назови одну.

      – Когда Уильям Блейк находит себя между жизнью и смертью, когда его ранят и он понимает, что больше не принадлежит этому миру.

      – Ага, то есть ты за холодную поэтичность?

      – А что, у Альмодовара лучше?

      – Конечно.

      Она сделала театральную паузу.

      – Например?

      – Например, сцена из «Поговори с ней», когда герой сидит у кровати коматозной женщины, говорит с ней, верит, что она его слышит, что между ними есть связь.

      Александр приподнял бровь.

      – Да, но он её любит.

      – А Блейк любит смерть, – ухмыльнулась Евгения.

      – Это метафора.

      – Как и мой пример.

      Он закатил глаза.

      – Окей, тогда давай по-другому. Какой фильм Альмодовара сильнее «Кофе и сигарет»?

      – О, ну тут легко – «Всё о моей матери».

      – Ты сравниваешь два разных жанра.

      – Я сравниваю две разные философии.

      Она взяла свой бокал и покачала шампанское, наблюдая, как пузырьки медленно поднимаются вверх.

      – Джармуш – это интеллектуальный минимализм. Разговоры без надрыва, где суть не в словах, а в паузах между ними.

      – А Альмодовар?

      – Это страсть, чувственность, взрыв. У него всё кричащее, яркое, даже когда он говорит о смерти.

      Александр задумался,