Наперсный крест. Николай Еленевский

газет. Нам же и половины того не позволено, что позволено господам из Парижа и Лондона.

      Синельников снисходительно хмыкнул:

      – Газетчики… Они к каждому завтраку слетаются, как мухи на компот. Быстренько прознали, что у государя небольшой прием. Здесь ухо востро надо держать. Чуть не то сказал, да они еще и в недослых сказанное словили – все, считай, пропали, ибо в газетах такое напечатают, просто срам один!!

      Чувствовалось, что офицер недолюбливал пишущую братию. В его словах сквозило некоторое пренебрежение к ней.

      – Может, двое из них и понюхали пороху, а остальные так себе. Настоящие, они там, с вами-с, а здесь…

      – Между тем государь составляет средоточие, душу того великого дела, за которое борются войска наши, и подробности о его жизни в высшей степени должны интересовать всех, – громко и внятно говорил шатен, чувствуя на себе повышенное внимание коллег.

      – Этот? Этот из «Нового Времени». Препаршивая, я вам скажу, газетенка, но успехом пользуется необычайным, – хмыкнул офицер.

      «Новое Время» в наш полк не доставляли, и что конкретно из себя эта газета представляла, я не знал.

      Шатен, завидя нас, вдруг радостно всплеснул руками:

      – Господа, прашу прасчения… Кого я вижу!! Штабс-капитан Синельников собственной персоной! А сюда прилетела утка, что вы уже не при ставке, а где-то маршируете… – и шатен показал в сторону гор. – Простите за назойливость, а священник для меня совершенно незнаком и, видимо, он здесь отнюдь не случайно, а?

      – Ротмистр! Сколько раз вам повторять, что я уже ротмистр, – огрызнулся Синельников.

      – Бог с вами, Синельников, ротмистр или штабс, благозвучие не меняется, а потому не будьте скупердяем, шепните причину визита рядового священника в ставку. Это связано как-то с предстоящим приемом у Его Величества или?..

      – Или…, все или, господин Верхотуров! В прошлый раз вы все переврали, и я имел неприятности…

      – Синельников, я здесь ни при чем…

      – На том и завершим.

      Верхотуров ухмыльнулся:

      – Какой же вы недальновидный, штабс… прашу прасчения, господин ротмистр.

      Синельников ничего не ответил.

      ХII

      Даже в лагерной обстановке государь оставался верен тому порядку жизни и распределению времени, которое установил себе издавна. Он занимал небольшой домик в две комнаты. Из них одна – его кабинет, другая – спальня. Кроме того, имелись галерея, обтянутая полотном, и маленькая передняя.

      Рядом с этим домиком находилось несколько домов просторнее: для охраны, офицеров связи, лечащего врача, для прислуги и ряда других столь необходимых лиц, с которыми государя связывала еще та, гражданская жизнь, и чье присутствие не было обременительным для него и сейчас. Среди офицеров ходили разные шутки. Однако, насколько я понимал, такое количество лиц, не связанных с войною, воспринималось людьми военными с долей не только снисходительности, но и некоего сочувствия.

      – Это все