Азъ есмь Софья. Государыня. Галина Гончарова

внимательно оглядывал море. Вроде как и приказ у них был несложный – походить вдоль берега, разведать фарватер, но ведь тут же и турки шляются! Обнаглели, нехристи!

      Ужо задаст им Иван Сирко! Ух как задаст!

      Не было на Сечи человека более уважаемого, чем старый воин-характерник[5].

      А уж как не любил он турок с тех пор, как в одной из схваток сложил голову его сын Петр! Глотки бы зубами грыз!

      И в поход пошел доброй волей и с радостью, а с ним и войско Запорожское! Кто ж такого атамана ослушается? Это, почитай, удачу потерять, а что казак без удачи? Сирко, говорят, сам черт не страшен… Остап быстро оглянулся – и перекрестился. И тут же – словно нечистый ему глаза отводил – и заметил!

      Парус на горизонте!

      Схватил подзорную трубу, пригляделся…

      Галера! Да не одна… двое турок идут вдоль берега…

      – Скидывай мачту!!!

      Рев Остапа разнесся на несколько чаек окрест, и казаки ринулись работать. А то как же!

      Они-то из воды выступают на два локтя, так что заметить их сложно. А вот сами – видят. Сейчас парус уберут, и…

      – Давай вон туда, ребята!

      Остап махнул рукой, задавая направление. Точного курса не было, но галеры шли на восток, а это вообще чудесно. Теперь до конца дня чайки будут следовать за галерами, держась с солнечной стороны. Поди, разбери, что там, на воде, то ли лодка, то ли блик, парус уже положили… Не заметят нехристи поганые! Не в первый раз то проверено!

      Да и сам Остап сомнений не испытывал.

      Две галеры? Восемь чаек?

      Бить или не бить? Разумеется, бить! Это вам не Шекспир, тут сомнения ни к чему!

      Да и не так уж много продержаться осталось – всего-то часа два, – а потом и солнце сядет. Только вот галеры тут себя в безопасности чувствуют. Ну оно и понятно. Казаки ж только пришли, вот и не успели поучить лиходеев! На то Иван Сирко с волком и побратался, чтоб у нехристей медвежья болезнь случалась!

      Естественно, два часа казаки продержались. На галерах было спокойно, никто не суетился, не готовился к бою, не бегал…

      Где-то за полчаса до захода солнца казаки постарались подгрести поближе, хотя потерять галеру было сложно – на ней зажгли огни. Опять же в ночи по воде звуки далеко разносятся, а понятие «режим тишины» в обиход еще не ввели. Так что казаки, конечно, подкрались поближе, примерно на пару километров – и стали ждать уже все вместе.

      К галерам они погребли ближе к полуночи. Тихо, страшно, молча…

      Восемь темных призраков выметнулось из темноты, окружая турецкие корабли. Команда поделилась на две части – одна половина гребла так, что только весла трещали, молча и яростно, а вторая сидела в лодках, разматывая веревки с крючьями, уже готовая к бою… И какой же неожиданностью стало для турок, когда по бортам галеры застучали десятки крюков!

      Каждая чайка без натуги несла 50–60 человек, поэтому почти сто крючьев впилось в борта что одной, что второй галеры… Словно простучал коротко и сухо смертельный град.

      Какое там воевать!

      Проснуться половина не успела!

      Казаки уже не молчали.

5

По преданию, Иван Дмитриевич действительно считался кем-то вроде колдуна. (Прим. авт.)