Убийство в «Восточном экспрессе». Агата Кристи

Любой, кто ушел таким образом, оставил бы на снегу глубокие отпечатки, а их нет.

      – А когда обнаружили преступление? – задал следующий вопрос сыщик.

      – Мишель!

      Проводник спального вагона выпрямился. Его лицо все еще было бледным, на нем был написан неприкрытый испуг.

      – Подробно расскажите этому джентльмену, что же произошло, – велел месье Бук.

      – Сегодня утром камердинер мистера Рэтчетта несколько раз стучал к нему в купе, – проводник запинался, – но никто не отвечал. Полчаса назад к купе подошел официант из ресторана – он хотел узнать, будет ли мистер Рэтчетт завтракать, ведь было уже почти одиннадцать, вы понимаете? Я попытался открыть ему дверь собственным ключом. Но она была закрыта изнутри на цепочку. В купе было очень тихо и холодно, по-настоящему холодно. Окно было открыто и в него задувал снег. Я подумал, что у джентльмена, скорее всего, случился удар, и позвал chef de train. Мы сломали цепочку и вошли. Пассажир был… Ah! C’était terrible![33]

      Он опять закрыл лицо руками.

      – Дверь была заперта и закрыта на цепочку изнутри, – размышлял вслух Пуаро. – А это не самоубийство, как вы думаете?..

      Греческий доктор язвительно рассмеялся.

      – Как вы думаете, самоубийца способен ударить себя ножом раз этак десять-пятнадцать? – спросил он.

      Глаза Пуаро широко раскрылись.

      – Смахивает на жуткую жестокость.

      – Это женщина, – впервые открыл рот chef de train. – Можете быть уверены – это все женщина. Только женщина может совершить подобное.

      Доктор Константин задумчиво почесал подбородок.

      – Тогда это должна быть очень сильная женщина, – заметил он. – Не буду ударяться в технические подробности, вас это только запутает, но скажу, что несколько ударов были нанесены с такой силой, что пробили мышцы и сухожилия насквозь.

      – Как я понимаю, преступление было совершено не профессионалом, – предположил сыщик.

      – Не профессионалом, – согласился врач. – Удары наносились беспорядочно и без всякой системы. Некоторые из них прошли вскользь, не причинив никакого вреда. Похоже на то, что кто-то в состоянии аффекта закрыл глаза и бил ножом снова и снова.

      – C’est une femme[34], — вновь повторил chef de train. – Женщины – они все такие. Когда они выходят из себя – откуда только силы у них берутся… – И он кивнул так глубокомысленно, что все присутствовавшие заподозрили, что он основывается на своем собственном опыте.

      – Я, наверное, могу кое-что добавить к этой информации, – сказал Пуаро. – Вчера месье Рэтчетт говорил со мной. Насколько я его понял, он волновался за свою жизнь.

      – Боялся, что его «укокошат», так, кажется, говорят эти американцы? – вмешался месье Бук. – Тогда дело здесь не в женщине, а скорее в гангстере или наемном убийце.

      Было видно, что chef de train сильно расстроился, увидев, что его теория не подтверждается.

      – Но если это так, – сказал Пуаро, – то все выглядит как-то уж очень по-любительски.

      В его тоне явно слышалось профессиональное осуждение.

      – На

33

Ах, это ужасно (фр.).

34

Это женщина (фр.).