Путешественница. Диана Гэблдон

Вы хотели спасти ее честь и жизнь с риском для собственной. И тем самым оказали ей услугу, о которой я вспоминал не раз. Особенно после того, как потерял Клэр.

      Лишь очень наблюдательный человек мог бы заметить, что голос Фрэзера слегка дрогнул.

      – Понятно.

      Грей сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

      – Сочувствую вашей утрате.

      Они оба помолчали, каждый наедине со своим призраком. Потом узник поднял глаза и глубоко вздохнул.

      – Ваш брат был прав, майор, – сказал он. – Я благодарю вас и желаю доброй ночи.

      Он встал, поставил свой бокал и вышел из комнаты.

      В каком-то смысле это напомнило ему годы, проведенные в пещере, с визитами домой, к оазисам жизни и тепла в пустыне одиночества. Здесь было иначе: уход от тесноты, холода, грязи и убожества камер наверх, в уютные покои майора, где можно было на несколько часов оттаять и умом, и телом, расслабиться в тепле и сытости за разговором.

      Правда, это вызывало у него странное чувство пребывания не на своем месте, ощущение того, что он утратил какую-то ценную часть себя, которая не могла вынести возвращения обратно к повседневной жизни. С каждым разом возвращение давалось ему все труднее.

      Он стоял в продуваемом сквозняком коридоре, ожидая, когда надзиратель отопрет дверь камеры. Его уши уже заполняли храп и сопение спящих людей, а когда дверь отворилась, в ноздри ударил едкий, застоявшийся запах.

      Фрэзер быстро набрал воздуха и, пригнув голову, вошел.

      Когда его тень упала на лежавшие тесной кучей человеческие тела, а дверь позади него захлопнулась, отрезав свет, сонные узники зашевелились, а некоторые проснулись.

      – Что-то ты нынче припозднился, Макдью, – послышался хрипловатый спросонья голос Мардо Линдси. – Завтра небось с ног будешь валиться.

      – Я справлюсь, Мардо, – прошептал Фрэзер, переступая через спящих.

      Он снял плащ, аккуратно положил его на лавку, взял грубое одеяло и нашел свое место на полу. Все это время его высокая фигура маячила на фоне подсвеченного луной окошка.

      Когда Макдью улегся с ним рядом, Ронни Синклер перевернулся, сонно поморгал почти невидимыми в лунном свете песочного цвета ресницами и спросил:

      – Ну как, Макдью, хорошо тебя угостили?

      – Да, Ронни, спасибо.

      Он поворочался на каменном полу, стараясь устроиться поудобнее.

      – Завтра расскажешь?

      Узники получали странное удовольствие, слушая о том, что подавалось на ужин, воспринимая тот факт, что их предводителя хорошо кормили, как некое отличие или поощрение для всех них.

      – Ага, расскажу, Ронни, – пообещал Макдью. – Но сейчас мне нужно поспать, ладно?

      – Спокойной ночи, Макдью, – донесся из угла шепот Хейса, лежавшего впритык, как набор серебряных чайных ложек, с Маклеодом, Иннесом и Кейтом: всем хотелось поспать в тепле.

      – Приятных снов, Гэвин, – прошептал Макдью, и мало-помалу в камере воцарилась тишина.

      В ту ночь ему приснилась Клэр. Она лежала в его объятиях, осязаемая и благоухающая, с ребенком во чреве. Живот