Путешественница. Диана Гэблдон

которые решительно обхватили его за плечи.

      Он вскрикнул, когда они переместили его, поскольку при этом движении едва подсохшие раны на спине лопнули. Заструившаяся по ребрам кровь усугубила дрожь, несмотря на то что ему на плечи набросили грубое одеяло.

      Он вцепился в края лавки, на которой лежал, вжавшись щекой в дерево, закрыв глаза, пытаясь справиться с проклятой трясучкой. Где-то в комнате послышались шорох и шарканье, но ему, мучительно стискивавшему зубы, было не до того.

      Дверь закрылась, и наступила тишина. Неужели они оставили его одного?

      Нет, рядом с его головой послышались шаги, и одеяло опустили вниз, открыв исполосованную спину.

      – Хм. Досталось тебе, да, парень?

      Он не отозвался; впрочем, ответа и не ожидали. Врач отвернулся, а потом он почувствовал, как рука под его щекой приподняла голову. Под лицо подсунули полотенце, отделив кожу от грубого дерева.

      – Сейчас я очищу раны, – прозвучал бесстрастный голос.

      Когда рука коснулась спины, он выдохнул сквозь стиснутые зубы, услышал странный скулящий звук и, поняв, что звук этот вырвался у него, устыдился.

      – Сколько тебе лет, парень?

      – Девятнадцать, – успел ответить он, прежде чем закусил губу, подавляя очередной стон.

      Некоторое время доктор мягко касался его спины тут и там, потом поднялся, и он услышал звук опускающегося засова.

      – Теперь никто сюда не войдет, – доброжелательно произнес вернувшийся к нему врач. – Так что можешь кричать.

* * *

      – Эй! – упорно взывал чей-то голос – Приди в себя, приятель!

      Он медленно пришел в сознание, ощутил под щекой грубое дерево и не сразу сообразил, где находится. Возникшая из темноты рука слегка прикоснулась к его щеке.

      – Ты скрипел зубами во сне, приятель, – прошептал голос – Очень больно, да?

      – Ничего, терпеть можно, – пробормотал он, но, когда попытался приподняться, боль уже не во сне, а наяву обожгла его спину так, что он невольно издал хриплый стон и рухнул обратно на скамью.

      Ему повезло: жребий осуществлять порку выпал Доусу, крепкому, средних лет служаке могучего сложения, но не жестокого нрава, не любившему экзекуций и исполнявшему наказания лишь постольку, поскольку это входило в его обязанности. Однако шестьдесят ударов плетью, даже нанесенные без энтузиазма, не могли остаться без последствий.

      – Эй, ты что? Нужно разогреть, но не так. Или ты хочешь его ошпарить? – В голосе Моррисона прозвучал укор.

      Ну конечно, Моррисон, как же без него.

      «Любопытно, – подумал он смутно. – Всякий раз, когда собирается группа людей, каждый находит себе подходящее занятие, пусть даже они никогда не занимались этим раньше».

      Моррисон, как и большинство из них, был работником на ферме. Скорее всего, умел хорошо управляться с живностью, но не особо думал об этом. Теперь же он сделался знахарем и природным целителем, к которому обращались за советом хоть с резями в животе, хоть со сломанным пальцем. Может быть, на деле Моррисон знал и умел