Лера. Сергей Нижегородцев

ового. Вместо этого тишина давила на барабанные перепонки сильнее, чем любой городской шум.

      Тишина здесь была особенной. Не той, что успокаивает, а той, что заставляет прислушиваться. Выжидающей. Наблюдающей.

      Олег сел на кровати, потёр лицо руками. Пальцы дрожали – опять. Ноги коснулись холодного пола, и он поёжился. Отопление барахлило, как и всё в этом доме. Риелтор, конечно, "забыл" упомянуть половину проблем. "После странной истории с прежней хозяйкой" – только и сказал, будто это объясняло смехотворную цену.

      Накинув старый свитер, Олег вышел в коридор. Половицы заныли под его весом. Лунный свет, проникающий через окно в конце коридора, высвечивал старый дисковый телефон на стене. Чёрный, с потёртым диском, он висел там, как реликт ушедшей эпохи.

      Телефонная компания утверждала, что линия отключена много лет назад. Провода, уходящие в стену, выглядели истлевшими, покрытыми паутиной времени. Олег остановился напротив, разглядывая аппарат. Что-то в нём притягивало взгляд – может, контраст глянцевой поверхности с тусклыми, выцветшими обоями вокруг.

      "Надо бы снять его," – подумал Олег. Но рука так и не поднялась.

      Ветер усилился, завыл в печной трубе. Дом ответил новой серией скрипов, словно вздохнул. Телефон на стене безмолвствовал. Как и должен был.

      Олег вернулся в спальню, рухнул на кровать. Сон не шёл. Часы на тумбочке показывали половину четвёртого. Он закрыл глаза, вслушиваясь в ночные звуки дома: потрескивание деревянных балок, шорох ветвей за окном, тихий стон ветра в щелях оконных рам.

      Внезапно тишину разорвал резкий трезвон. Олег подскочил на кровати, сердце заколотилось где-то в горле. Звук был настолько неожиданным, что на секунду он решил – послышалось. Но телефон продолжал надрываться, требовательно, настойчиво.

      Телефон. Старый дисковый телефон в коридоре.

      Который не должен работать.

      Звонок повторился – громче, отчётливее. Олег медленно поднялся. Ноги словно налились свинцом, каждый шаг давался с трудом. Он вышел в коридор. В лунном свете чёрный аппарат на стене казался тенью, опухолью на выцветших обоях.

      Трезвон не прекращался. Дребезжащий, из другой эпохи.

      Олег остановился перед телефоном. Рука потянулась к трубке и замерла в сантиметре от неё. Сердце колотилось так, что казалось – вот-вот выпрыгнет из груди.

      "Это ошибка. Просто ошибка," – мелькнуло в голове.

      Он снял трубку. Пыльную, пожелтевшую от времени. Поднёс к уху.

      Тишина. Только лёгкий фоновый шум, похожий на шелест листвы или… дыхание?

      – Алло? – голос Олега прозвучал хрипло, надломленно.

      Молчание.

      А потом:

      – Папа?.. Ты меня слышишь?..

      Тонкий детский голос. Девичий. С той особой интонацией, которую невозможно забыть или перепутать.

      Пальцы Олега онемели. Трубка выскользнула из руки и повисла на витом проводе, раскачиваясь, как маятник. Из неё всё ещё доносилось тихое:

      – Папа? Папа, это я…

      Олег прижался к стене, не в силах оторвать взгляд от покачивающейся трубки. Из неё всё ещё лился этот голос – невозможный, нереальный, но такой знакомый. Каждая нота, каждый изгиб интонации отзывались болью в сердце.

      – Я скучала. Тут темно, но Ника со мной.

      Ника. Плюшевый заяц с оторванным ухом. Лера никогда не расставалась с ним. Даже в ту последнюю…

      Олег сполз по стене на пол. Колени подогнулись сами собой. Рука дрожала, когда он снова взял трубку. Прижал к уху так сильно, что стало больно.

      – Ты… – голос сорвался. Горло сдавило. Он попытался снова, но вышел лишь сиплый шёпот.

      – Ты меня помнишь?.. Папочка?..

      "Папочка". Не "папа". Именно так она его называла, когда хотела о чём-то попросить или когда боялась. Это слово, произнесённое с той самой, особенной интонацией, с лёгким растягиванием первого слога – оно было только её. Никто больше так не говорил.

      Олег зажмурился. По щекам текли слёзы, а в груди что-то рвалось и корчилось. Пять лет. Пять лет тишины, и вот теперь – этот голос.

      – Л-лера? – наконец выдавил он, цепляясь за трубку, как утопающий за соломинку.

      На том конце – тихий вздох. Облегчения? Радости?

      – Ты помнишь меня, – не вопрос, утверждение. В голосе девочки мелькнула улыбка. – Я знала, что ты не забудешь.

      Олег беззвучно заплакал, прижимая трубку к уху так сильно, будто хотел слиться с ней, проникнуть через провода туда, где звучал этот голос.

      – Как… как ты… – он не мог закончить фразу.

      – Это не важно, папочка. Главное – я нашла тебя. Ты ведь будешь теперь разговаривать со мной? Я так долго тебя искала.

      – Что это за хрень?.. – прошептал Олег, руки затряслись крупной дрожью. – Нет… нет!

      Он с силой швырнул трубку на рычаг. Звук удара эхом разнёсся по коридору. Олег отшатнулся от телефона, словно от ядовитой змеи, прижался спиной к противоположной стене.