По ту сторону рифта. Питер Уоттс

Нужно кем-то восторгаться? Так забудь про Шимпа. Забудь про миссию. Посмотри вперед, а? Посмотри, какое существо твой драгоценный Шимп задумал уничтожить – просто из-за того, что оно оказалось у нас на пути. Да оно лучше нас всех. Умнее. Оно миролюбивое и не желает нам зла, совсем не…

      – Откуда вы можете это знать? Этого знать нельзя!

      – Нет, просто ты не знаешь, потому что ты гребаный заморыш. Любой нормальный троглодит понял бы все в ту же секунду, но ты…

      – Бред! – шипит на меня Дикс. – Вы псих. Вы плохая.

      – Это я-то плохая?!

      Какой-то частью разума я улавливаю в своем голосе нездоровый визг, от которого шаг до истерики.

      – Для миссии.

      Дикс разворачивается и уходит.

      В руках появляется боль. Удивленно опускаю глаза: я так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Снова разжать их удается с большим усилием.

      Я почти вспоминаю это чувство. Когда-то оно было со мной все время. Давным-давно, когда все имело значение, когда еще азарт не выродился в ритуал, а ярость не остыла, чтобы стать презрением. Когда Санди Азмундин, вечная воительница, не довольствовалась оскорблениями в адрес недоразвитых детей.

      Тогда мы были раскалены добела. Некоторые участки корабля до сих пор выжжены и непригодны для жизни. Я помню это чувство.

      Чувство, что ты по-настоящему проснулась.

      Я проснулась, я одна, а дебилов больше, и это меня уже достало. Существуют правила, есть факторы риска, и будить мертвых без весомой причины не положено, ну да и хрен с ним. Я вызываю подкрепление.

      У Дикса должны быть и другие родители, как минимум отец – не от меня же он получил Y-хромосому. Подавляя в себе тревогу, сверяюсь с судовой декларацией, запрашиваю последовательности генов, нахожу соответствия.

      Хм. Из других родителей – один лишь Кай. Интересно, это просто совпадение или Шимп извлек слишком прямолинейные выводы из нашего бурного секс-марафона в районе Большого провала, у созвездия Лебедя? Да какая разница. Он твой в той же мере, что и мой. Кай, пора взять на себя ответственность…

      О нет. Вот дерьмо. Нет, только не это.

      (Существуют правила. И факторы риска.)

      Три сборки назад, гласит запись. Кай и Конни. Оба сразу. Один из воздушных шлюзов заклинило, до следующего оказалось слишком далеко. Между ними отыскался запасной аварийный ход. Оба все-таки сумели вернуться, но к тому времени жесткое фоновое излучение изжарило их прямо в скафандрах. Несколько часов после этого они дышали, говорили, двигались и плакали, как будто по-прежнему были живы, но их внутренности в это время разрушались и кровоточили.

      В ту смену бодрствовали еще двое, которым и пришлось разгребать бардак. Измаил и…

      – Э-э-э, но вы же говорили…

      – Тварь!

      Я вскакиваю и с размаху бью его по лицу. Десять секунд горя – и яростное отрицание, которого хватило бы на десять миллионов лет. Я чувствую, как подаются его зубы. Он падает на спину, глаза – большие, как линзы телескопа, губы уже заливает кровь.

      – Вы говорили, я могу вернуться!.. –