По ту сторону рифта. Питер Уоттс

материнского пригляда с моим твердым намерением свернуть шею этому маленькому засранцу. Впереди у нас долгий путь, Шимп. И может выясниться, что меня не так легко выкинуть из уравнения, как Кая и Конни.

      – Ты не сумеешь сорвать миссию, – замечает он чуть ли не с нежностью. – Вы уже пытались.

      – Сейчас речь не о срыве миссии. Ее лишь надо чуть-чуть притормозить. Отбросить твой оптимальный сценарий. Или спасаем Остров, или твой прототип умрет – другого конца у этой сборки не будет. Выбор за тобой.

      Соотношение цели и средств тут элементарное. Шимп способен высчитать его в один миг. Однако молчит. Пауза затягивается. Ищет другой вариант, не иначе. Обходной путь. Уточняет истинность самих посылок сценария, пытается сообразить, всерьез я говорила или нет, и могут ли все его познания о материнской любви быть настолько ошибочны. Копается, наверное, в статистике внутрисемейных убийств, подыскивает лазейку. Не исключено, что она даже существует. Только Шимп – не я, в нашем случае простая система старается понять более сложную, и это дает мне преимущество.

      – Будешь мне должна, – произносит он наконец.

      С трудом удерживаюсь от хохота.

      – Что?

      – Иначе я скажу Диксу, что ты угрожала его убить.

      – Валяй.

      – Ты же не хочешь, чтобы он знал.

      – Да мне чихать, знает он или нет. Ты что, думаешь, он попытается убить меня в отместку? Что я потеряю его любовь?

      На последнем слове я делаю акцент, растягиваю его, чтобы подчеркнуть его нелепость.

      – Ты потеряешь его доверие. А вам здесь необходимо друг другу доверять.

      – Угу. Доверие. Вот он, фундамент этой сраной миссии.

      Шимп хранит молчание.

      – Но чисто теоретически… – говорю я чуть погодя. – Допустим, я соглашусь. И что же именно я тебе буду должна?

      – Услугу, – отвечает Шимп. – Которую окажешь в будущем.

      Мой сын парит на фоне звезд, не подозревая, что его жизнь висит на волоске.

      Мы спим. Шимп неохотно вносит поправки, корректируя мириады мелких траекторий. Я встаю по будильнику каждые пару недель, не жалея своей свечки на тот случай, если врагу вздумается выкинуть еще какой-нибудь номер; но пока что он, кажется, ведет себя прилично. DHF428 приближается к нам скачками, как в покадровой съемке, чередой бусин, нанизанных на бесконечную нить. Фабричный сектор на наших дисплеях смещается к правому борту: очистительные установки, резервуары, нанозаводы, рои фоннейманов, которые размножаются, пожирают и перерабатывают друг друга в защитные экраны и электрические схемы, буксиры и запасные детали… Отборные кроманьонские технологии расползаются по Вселенной, мутируя и выбрасывая метастазы, словно какая-то броненосная раковая опухоль.

      А между ними и нами ширмой повисла переливчатая форма жизни – хрупкая, бессмертная и немыслимо чуждая, самим необыкновенным фактом своего существования низводящая все достигнутое моим видом до уровня грязи и дерьма. Я никогда не верила в богов, в абсолютное добро и зло. Только в то, что