Цветущая вечность. Структура распада. Темирлан Муслимов

её лицо светилось от предвкушения.

      – Сад? Да, очень.

      Они спустились и вышли через заднюю дверь. Густая трава доходила почти до колен, мокрая от недавнего дождя. Роза шла впереди, раздвигая заросли с уверенностью человека, привыкшего к такой среде. Она остановилась у большого куста, скрытого под сплетением вьюнков.

      – Это шиповник, – сказала она, осторожно освобождая ветки. – Дикий предок садовых роз. Очень выносливый.

      Она продолжила путь, периодически останавливаясь, чтобы указать на то или иное растение. Для Александра это было просто хаотичное скопление зелени, но в её глазах всё имело имя, историю, потенциал.

      – Здесь был розарий, – она указала на участок, где сквозь сорняки проглядывали очертания клумб. – Вижу минимум пять разных сортов. Некоторые еще цветут, несмотря на осень.

      Действительно, среди зарослей виднелись отдельные цветы – бледно-розовые, кремовые, насыщенно-бордовые. Одни еще свежие, другие уже осыпающиеся.

      Александр наблюдал за Розой, пока она исследовала сад. Её движения становились свободнее, дыхание – глубже. Она словно забыла о своей обычной настороженности, полностью погрузившись в изучение растений.

      – Тебе здесь нравится, – сказал он. Не вопрос, утверждение.

      – Да, – она улыбнулась. – Знаешь, что особенно потрясающе в этом саде? Его можно спасти. Он еще живой, несмотря на запустение.

      Внезапно наступила тишина. Александр понял, что она думает о том же, о чем и он: метафора слишком очевидна.

      – Мои родители, – начал он медленно, – были одержимы идеей восстановления. Дом, сад, эксперименты – всё вращалось вокруг возвращения утраченного, придания новой жизни умирающему.

      Он сделал паузу, собираясь с мыслями.

      – «Мнемос» должен был стать их величайшим достижением. Лекарство от забвения – так они говорили. Начинали с лечения деменции, Альцгеймера. Но потом… границы сместились.

      Снова вспышка – самая яркая, самая болезненная. Он находит дневник отца, случайно оставленный на кухонном столе. Открывает его, не думая о вторжении в личное пространство – они никогда не скрывали от него свою работу. «Субъект М-7 демонстрирует поразительные результаты. Память не просто восстановлена – она усилена. Он помнит детали двадцатилетней давности с такой ясностью, словно это случилось вчера. Но есть побочный эффект: субъект не может 'отключить' воспоминания. Они настолько реальны, что он путает прошлое и настоящее. Это не останавливает нас – напротив, указывает новое направление исследований. Что если память можно не просто восстанавливать, но и конструировать? Модифицировать? Создавать новые связи, новые нейронные пути…» Он захлопывает дневник, внезапно осознав неэтичность того, что описывает отец. Не желая верить, что родители переступили черту между лечением и… чем-то другим.

      Голос Розы вывел его из воспоминаний.

      – Они ведь… начали создавать искусственные воспоминания? – тихо спросила она. – Я наткнулась на статью в журнале. Там писали, что все прекратили после… – она