Девятигранник. Антон Владиславович Фирсов

Ругал ее кто-нибудь хоть раз? Да никогда. Ей, конечно, многое позволено. Она красивая. На нее многие засматриваются и наш босс в том числе. Интересно спит она с ним или нет? Я часто об этом думаю, особенно по ночам. И тогда эти мысли переходят в мучение. Ворочаюсь, целую ночь не могу заснуть. Иногда такое происходит, что об этом и рассказывать то стыдно. Даже маме. Я и не рассказываю. Это мой маленький секрет. Имею же я право на свои маленькие секреты? Имею. И знаете что? Хранить их внутри себя и иметь знание, доступное только тебе, это очень круто. Это добавляет значимости. Как, например, с тем случаем, когда Брусницкий опозорился перед начальством во время презентации. У него тогда во время выступления так живот схватило, что он прямо мимо стола с приглашенными инвесторами в туалет выбежал. И не добежал. Вот думаю сейчас об этом, и даже хихикать хочется от радости. Никто же не знает, что это я ему слабительного в кофе подсыпал. Да такую дозу, что ей коня можно было бы свалить. Он тогда несколько дней в больнице пролежал.

      Я довольно откидываюсь на свой стул и жмурюсь от удовольствия. Как он тогда орал. Как на него тогда начальник злился. А поделом этому хлыщу. Он и в школе меня всегда унижал. Я когда увидел, что он в нашу компанию работать пришел, глазам своим не поверил. Вот надо мне было на другой конец города ездить, чтобы потом Брюса на работе встретить. Брюс – это его школьное прозвище, которым он всегда гордился. В общем, мне и до его прихода здесь несладко жилось, а теперь уж и подавно. Он ведь болтун, каких мало. И обо всех своих гадких приколах надо мной раззвонил на весь офис. И как на крючок в раздевалке меня повесил и сверху куртками прикрыл, и как в женскую раздевалку без трусов затолкал. Обо всем. Сволочь. Да его не пургеном его крысиным ядом надо было травить. Но всему свое время.

      Дверь открывается и на пороге с ведром и тряпкой возникает наша уборщица тетя Клава. Она первая приходит в офис. Если не считать меня.

      – Опять ни свет, ни заря явился, убогий? – беззлобно спрашивает она, – эх не спится тебе. Спал бы да спал.

      – Не спится, тетя Клава, – я пожимаю плечами и на всякий случай улыбаюсь. Мало ли что. Вдруг она наябедничает, что я месяц назад мусор со стола выкинул не в общий контейнер, а в урну перед кабинетом босса? От нее всего можно ожидать. Вон как глазами меня ест. Прямо не уборщица, а прокурор.

      Она между тем начинает нехотя елозить влажной тряпкой между столами.

      – Жениться тебе надо, чудо ты дивное, – не в первый раз она заводит об этом разговор, – я ж тебе Любку свою сватала еще в позапрошлом году. Надо было тебе соглашаться. А теперь поздно. Замужем Любаша и ребеночка ждет.

      Я недовольно морщусь, благо мерзкая бабка от меня отвернулась. Вот еще. Женить меня вздумала. На какой – то деревенской особе. Нам с мамой она не понравилась. Я тогда в позапрошлом году проследил за уборщицей, выяснил, где она живет и по совету мамы просидел в засаде целые выходные, чтоб все узнать о своей возможной невесте. И выяснил, что она, во-первых, толстая. Во-вторых, у нее рыжий цвет волос (а это, как известно, яркий признак вырождения) и в – третьих, совершенно