Маньяк в городе. Андрей Михайлович Глущук

была?

      – Да. – Коротко ответил Дима. Он не винил соседа за поступки сына, но и изливать ему душу в теплой дружеской беседе намерения не имел.

      – К нам не заходили. – Сосед говорил, тщательно подбирая слова.

      – А зачем? – Дима на соседа не глядел. Лежал и изучал покрытый ромбиками потолок. Рейка, набитая под штукатуркой, просвечивала сквозь известку, как ребра у тяжело больного.

      –И я говорю: зачем? Нечего у нас милиции делать. – Хозяин “Запарожца” оглядел обстановку и резюмировал: – Живете-то, гляжу, не богато.

      Таня, стоявшая все время рядом и готовая в любую минуту броситься на защиту мужа, насупилась:

      – Нормально живем. Как все.

      – Конечно, соседка, как все. – Он помолчал, потом расстегнул телогрейку и бережно извлек из-за пазухи полиэтиленовый пакет. – Мы тут подумали на Поселке и вот собрали. – Сосед положил пакет на стол.

      Таня подошла к мужу и встала рядом с кроватью:

      – Что это?

      – Денег мало-мало. На лекарства, то, се, больничный-то, небось, не оплатят.

      – Нам не надо. – Дима оторвался от изучения анатомии потолка и поглядел на соседа. Тот сосредоточенно разглядывал свои руки. Крупные сильные пальцы с траурным кантиком вокруг ногтей перебирали полы телогрейки.

      – Надо, не надо: это сами разберетесь. Ну, значит, я пошел. Что нужно будет – заходите. – Он поднялся. – Да, чуть не забыл. В поселке вас никто не тронет. Здесь баловать не позволим. А в городе будьте осторожней. – Повернулся и, не дожидаясь, когда Таня его проводит, вышел.

      – Что делать будем? – Дима дотянулся до Таниной руки. Он любил держать ее горячие нежные пальчики. Она словно заряжала его теплом и уверенностью в себе. Таня с опаской глядела на полиэтиленовый пакет на столе. Трудно было понять: эти деньги – взятка, благодарность за молчание или признание Кирилловых в поселке “своими”.

      – Сядь, посиди со мной. – Дима легонько потянул Таню за руку к себе. Она, не отрывая взгляда от пакета, подалась, и присела на край кровати.

      – Не хочу я брать их деньги. Дим, сначала чуть тебя не убили, а потом приносят. Это что, аттракцион такой? Помашут кулаками, а потом платят за полученное удовольствие.

      – Плохо, что платят? – Дима разглядывал серьезное Танино лицо. “За что ей все это?” –подумал он с жалостью. Под ясными голубыми глазами жены появились четко очерченные, серые “мешки”. Тема постоянных насмешек – вечно розовые щеки – за последние три дня заметно побледнели. Таня не высыпалась. Хорошо хоть Ленку теща вчера забрала к себе. Погостить. Диме очень не хватало дочкиного, неугомонного чириканья, но Танюхе забот поубавилось. Следить за этим неутомимым колобком, обхаживать полутруп мужа и вести хозяйство в частном доме для девочки, выросшей в городской квартире со всеми удобствами, тяжеловато. – А, по-моему, все замечательно. Вон, на заводе, к примеру, за полученное удовольствие не платят и это, с моей точки зрения, значительно хуже.

      – Тебе все шуточки, а я серьезно. –