Горизонты времени. Виктор Рогожкин

как из паровоза, вводя в какой-то детский восторг этого великого человека.

      – Чудная штучка. Очень приятно на вкус, очень, – он внимательно изучил, покрутил в руках, и наконец протянул обратно мой вейп. Потом достал из красивого резного шкафа какую-то деревянную коробку. – Извольте употребить в ответ мои сигары. Тоже очень неплохие.

      Из открытой шкатулки Александр Николаевич вытащил увесистую табачную скрутку, и по комнате потянуло запахом крепкого табака. Энгельгардт с явным удовольствием повертел её в руках, медленно разминая пальцами, словно вспоминая что-то давнее, а затем ловко оторвал край, сунул скрутку в рот и поднёс к ней спичку.

      Я вдруг ощутил, как внутри зарождается паника. Надо было срочно что-то сказать.

      – Вы понимаете, в обычном смысле слова – я не курю! А это – вейп, такое у нас как бы считается не курением, а парением. Пар – это не дым. Это раньше я курил табак, точнее сигареты, очень много, когда учился. А сейчас уже бросил, перешёл на пар.

      Энгельгардт вскинул брови, явно заинтересовавшись.

      – Позвольте, молодой человек, сколько же вам лет? Если вы уже говорите слова «бросил» и «раньше»?

      – Двадцать два, – ответил я.

      – Да… – задумчиво протянул он, раскуривая скрутку. – Понадеялся я услышать в ответ – «лет пятьдесят» … И чтоб выглядеть потом мне, как вы, из грядущего… А ведь первый раз мне пришлось выкурить подобную сигару только в двадцать шесть. А вы в двадцать два уже бросили. Ну и времена у вас, точнее, у нас… Будут… Ладно, я почти вам поверил. Чем ещё вы можете похвастать? Какими знаниями обладаете?

      Он смотрел пристально, изучающе, словно пытаясь заглянуть мне в самую душу. Чувствовалось, что для него ценность собеседника определялась не пустыми словами, а глубиной ума, знанием дела, умением вести разговор.

      Мне было понятно, что сейчас, как никогда, слова нужно подбирать очень тщательно. Если не сумею убедительно объяснить и завладеть его вниманием, то потеряю уважение этого человека, и мне будет кирдык.

      Осознавая широкий кругозор Энгельгардта, и особенно зная о его глубоких познаниях в химии, я судорожно перебирал в памяти то немногое, чем мог бы его удивить. Современная агрономия? Методы переработки почв? Селекция? Или, может, стоит рассказать о простых вещах, которые ныне считаются обыденностью, но в его время могли бы показаться фантастикой?

      – Ну что ж, молодой человек? – Энгельгардт затянулся, выпуская густой дым и пристально глядя мне в глаза. – Не томите. Прелюбопытно. Давайте посмотрим, что полезного можно извлечь из вашего будущего.

      Я схватил рукой смартфон. Эх, был бы он заряжен…

      Ведь там целая энциклопедия по агрономии, я закачал её заранее перед экзаменами, а просто поболтать – так любому ежу понятно, что по сравнению с аналитическими мозгами Александра Николаевича я просто валенок.

      – Думаю, в будущем все молодые люди легко смогут изобразить формулу любого дифенола, к примеру гидрохинона?

      Я обалдел от его вопроса, но продолжил:

      – В химии я откровенно слаб, но скажу вам так: ваши письма мы анализировали с точки зрения человека будущего.

      От этих моих слов он очень