Ночной цирк. Эрин Моргенштерн

и с тяжелым вздохом прислоняется спиной к двери.

      – Что случилось? – спрашивает Изобель, сидящая в кресле возле потухшего камина.

      Она поспешно прячет в карман плетение, над которым трудилась до его прихода, с раздражением осознавая, что все придется переплетать заново, поскольку ее отвлекли. Для нее по-прежнему самое сложное – сосредоточиться.

      Отложив плетение до лучших времен, она следит, как Марко проходит через комнату и останавливается возле книжного шкафа.

      – Я знаю, кто мой соперник, – говорит Марко, снимая с полок кипы книг.

      Часть он сваливает грудой на столах, другие ставит небрежными стопками на полу. Оставшиеся на полках книги заваливаются набок, а несколько томов даже падают, но Марко не обращает на это никакого внимания.

      – Это та японка, которая так тебя заинтересовала? – спрашивает Изобель, наблюдая, как безупречный порядок Марко сменяется полнейшим хаосом.

      В его квартире у каждой вещи свое место, и устроенный им переполох вызывает у нее беспокойство.

      – Нет, – отвечает Марко, перелистывая страницы. – Это дочь Просперо.

      Изобель поднимает фиалку в горшке, сбитую книгами при падении, и ставит обратно на полку.

      – Просперо? – переспрашивает она. – Волшебник, которого ты видел в Париже?

      Марко кивает.

      – Не знала, что у него есть дочь, – замечает она.

      – Для меня это тоже оказалось новостью, – бормочет Марко, откладывая одну книгу и раскрывая другую. – Чандреш только что нанял ее для цирка. Иллюзионисткой.

      – Вот как?

      Марко оставляет ее восклицание без ответа, и Изобель продолжает:

      – Стало быть, она будет делать то же, что и ее отец: выдавать истинное волшебство за фокусы и трюки. Она делала что-то подобное на просмотре?

      – Делала, – отвечает Марко, не поднимая головы от книги.

      – Видимо, у нее хорошо получилось.

      – Слишком хорошо, – говорит Марко, вытаскивая книги с очередной полки и раскладывая их по столу.

      Фиалка вновь становится невинной жертвой его торопливых движений.

      – Возможно, это будет куда сложнее, чем я думал, – бубнит он себе под нос.

      Стопка блокнотов валится со стола на пол, и шорох страниц напоминает шелест крыльев.

      Изобель вновь поднимает цветок и ставит его возле другой стены:

      – Она знает, кто ты?

      – Не думаю, – отвечает Марко.

      – Значит ли это, что цирк – часть испытания? – не унимается Изобель.

      Марко на мгновение перестает листать страницы и поднимает на нее глаза.

      – Наверняка, – говорит он и снова утыкается в книгу. – Видимо, для этого меня отправили работать на Чандреша. Чтобы я изначально был в деле. Цирк – арена для нашего состязания.

      – Это хорошо? – спрашивает Изобель, но Марко, сосредоточенный на своих записях, не отвечает.

      Левой рукой он теребит правую манжету. По ней растеклось чернильное пятно.

      – Она изменила ткань, – бормочет он себе под нос. – Как она