Писательская рота. Сергей Михеенков

то, за что она воевала на фронте, за что умирали её братья. Она уже завидовала Каплеру: муж вовремя умер…

      Как я завидую тому,

      Кто сгинул на войне!

      Кто верил, верил до конца

      В «любимого отца»!

      Был счастлив тот солдат…

      Живых разбитые сердца

      Недолго простучат…

      В 1990 году она была избрана в Верховный Совет. Но вскоре добровольно сложила депутатские полномочия. Почему? «Мне нечего там делать, там одна говорильня. Я была наивна и думала, что смогу как-то помочь нашей армии, которая сейчас в таком тяжёлом положении… Пробовала и поняла: всё напрасно! Стена. Не прошибёшь!»

      Стала чаще бывать на даче. С тоской вспоминала, как весело было жить здесь с Каплером. Как вольно писалось. Теперь от той лёгкости не осталось и следа. Сидела у окна, закутавшись в тёплый платок, и смотрела на осенний сад, где тоже всё умирало. Должно быть, в один из таких приездов в одиночестве написалось, из самой глубины, уже из сумерек: «Тяжко! Порой мне даже приходят в голову строки Бориса Слуцкого: “А если кто больше терпеть не в силах, партком разрешает самоубийство слабым”…» В газете «Правда», уже утратившей большую часть своего тиража и влияния, 15 сентября 1991 года она опубликовала статью, где было и это стихотворение:

      Живых в душе

      не осталось мест —

      Была, как и все, слепа я.

      А всё-таки надо на прошлом —

      Крест,

      Иначе мы все пропали.

      Иначе всех изведёт тоска,

      Как дуло чёрное у виска…

      Прежде чем поставить на прошлом крест, она привела в порядок все свои дела: закончила работу над поэтическим сборником «Судный час», посвящённым Алексею Каплеру, на даче села за стол и написала письма: зятю Андрею, дочери, внучке, подруге Виолетте, редактору, в Союз писателей, в милицию. Входной дверью придавила записку зятю, потому что знала: первым её найдёт он: «Андрюша, не пугайся. Вызови милицию, и вскройте гараж».

      Из предсмертного письма: «Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл… А я к тому же потеряла два своих главных посоха – ненормальную любовь к Старокрымским лесам[1] и потребность творить… Оно лучше – уйти физически неразрушенной, душевно несостарившейся, по своей воле. Правда, мучает мысль о грехе самоубийства, хотя я, увы, неверующая. Но если Бог есть, он поймёт меня…»

      Её похоронили в Старом Крыму рядом с Алексеем Каплером. Так она просила.

      Астрономы назвали одну из вновь открытых планет нашей галактики именем Юлии Друниной. Но и не будь планеты, она всё равно будет светить всегда своим романтичным, немного грустным и суровым и одновременно нежным светом.

      ЗИНКА

1

      Мы легли у разбитой ели.

      Ждём, когда же начнёт светлеть.

      Под шинелью вдвоём теплее

      На продрогшей, гнилой земле.

      – Знаешь,

1

Там был похоронен Алексей Каплер. – Здесь и далее прим. автора.