Молчи, Марат!. Денис Евгеньевич Рябцев

«Отец Сергий», – сообщил Лукумский.

      – Я такого не читал, – признался Сергей.

      – Да и не удивительно, – кивнул Сафрон. – Я считаю это произведение не очень удачным, если честно. И опубликовано оно было уже после смерти графа, насколько я помню. Так что это не совсем то, куда бы хотелось ехать с мамой. А еще хочу, чтобы тетка моя перестала мне слать тик-токи. А попросить ее прямо – стыдно. Наверное, у каждого из нас есть такая назойливая родня, которая вынуждает регулярно чистить память телефона от всякой лажи.

      – Да, – живо закивал головой Беня, – у меня бабушка такая. Мало того что присылает мне котиков да бегемотиков. Так она потом еще и расспрашивает, как я оценил ее видосы.

      – А ты ее в торпеду, – предложил Каталонский.

      – Фу, Геннадьевич, – вздрогнул Беня, – я бабушку люблю. Пусть живет вечно.

      – Юр, занят? – кинул в сторону сидевшего за спиной коллеги Слава, перебив полемику о тетях и бабушках.

      Юра Мощь – это еще один из журналистов «Первого Упского», о котором не было упомянуто ранее. Невысокий, богатырского торса, с аккуратно подстриженными волосами и челкой, возвышавшейся шишечкой надо лбом, он напоминал хоккеиста из команды хороших мальчиков из мультфильма советского времени «Шайбу, шайбу!». В редакции он был авторитетным, работал добротно, основательно – надежный, эффективный, грамотный. Говорил мало, исключительно конкретно и по делу.

      – Нет, не особо, – Юра Мощь повернул свои могучие плечи к Марракешу.

      – Зацени, какой в Гони стендап забацал. (Стендап – работа журналиста в кадре на месте события – часть некоторых информационных сюжетов, требующих от репортера особого навыка владения связанной речью без бумажки. – Авт.)

      Мощь встал из-за стола и с интересом уставился в монитор ноутбука коллеги.

      – Ой, я тоже хочу взглянуть, – Беня Белорус проворно вскочил с места.

      – И я, – изъявила кудрявая Варвара.

      – Хорош, дети, я что вам тут – цирк шапито? – выдал Марракеш недовольно. Но на лице было написано, что ему импонирует такое внимание.

      В результате вокруг его стула собрались человек пять-шесть ротозеев. Слава выдернул наушники из гнезда, чтобы звук пошел динамиком. И нажал на воспроизведение. «Я понимаю, почему детскую площадку в рамках программы «Народный бюджет» здесь назвали «Космической», – этот текст Славка воспроизводил, забираясь на детскую горку в виде ракеты. Он уселся на попу, едва умещаясь, двинул телом и съехал вниз. Затем, вытерев рукавом нос, заявил: – Ощущения – действительно космос».

      – Молодец, Славка! – хлопнул по плечу товарища Юрка. – Очень здорово придумал.

      – Да, понимаешь, такая тоска эта Гонь. Дыра дырой. Как там вообще люди живут?

      – Да, был я там, – кивнул Юрка. – Молодец, хорошо раскрасил.

      – Да, мастер, – согласился Белорус. – На пустом месте, а – хорошо.

      – Нос забавно утер, – кивнул Серега Каталонский. – Прямо как Филипок. Хотя наверняка не знаешь, кто это. Ваше поколение графа Толстого только в виде Левы Дорожкина ведает.

      – А вот и знаю,