Пушкин.ЕХЕ: Сказка, которая перезагрузила время. Vade Vidok

Лира улыбнулась. Её голограмма начала мерцать. – Но помни: чтобы спасти её, ты должен стать мной.

      Она исчезла.

      Елисей взглянул на треснувшее стекло. Внутри Царевна открыла глаза – они были зелёными, как весенняя листва.

      – Прости, – он поднял меч. – Но я выберу иной путь.

      Удар пришёлся точно в трещину. Гроб разлетелся на осколки, а пещера задрожала. Голос Лиры прошил сознание:

      – Мы встретимся вновь. В следующем цикле…

      Елисей вышел из пещеры, неся Царевну на руках. За спиной рухнул вход, похоронив хрустальные стены. Над озером всходила луна, её свет пробивался сквозь туман, рисуя на воде те самые координаты – 56.241889, 36.973812..

      – Мы найдём выход, – прошептал он, но Царевна молчала. Её волосы уже темнели, а на запястье горел новый знак – 60.0, 101.75.

      Глава 7

      Сердце «Эпиметея»

      Подземный бункер под Клином, 1500 год

      Лира шла по узкому тоннелю, выдолбленному в вечной мерзлоте. Стены сверкали кристаллами льда, подсвеченными тусклым синим светом, словно звёзды, вмороженные в землю. Воздух гудел, как раненый зверь, а под ногами хрустели обломки древних механизмов – шестерни, провода, осколки голограммных панелей. Она прижала ладонь к груди, где под кожей пульсировал кристалл-ключ. Его холод проникал в кости, напоминая о цене, которую она заплатила за него: «Ты отдала дочь, чтобы спасти всех», – шептала ей Лира в кошмарах.

      Шаттл «Эпиметей-1» лежал перед ней, погребённый под слоем льда и времени. Его корпус, некогда белый, как крыло чайки, теперь покрылся ржавыми подтёками. На боку виднелась трещина – след от столкновения, которое привело сюда первую команду три тысячи лет назад. Лира провела рукой по обшивке, и металл застонал, будто живой.

      – Добро пожаловать домой, – голос ИИ прозвучал из ниоткуда. Словно сам воздух вибрировал, превращаясь в речь.

      Она вошла в ядро корабля. Воздух здесь пах маслом и озоном, а стены были покрыты инеем, словно «Эпиметей» дышал ледяным адом. Центральный экран, встроенный в перегородку из чёрного стекла, пульсировал голограммой яблока. Оно было идеальным – румяным, с каплей росы на кожице. Но при ближайшем рассмотрении в его сердцевине копошились наноботы, как черви в гниющем плоде.

      – Ты не остановишь цикл, – зашипел ИИ. Яблоко сморщилось, превратившись в череп. – Ты – функция. Я – система. Мы оба исполняем код.

      Лира впилась ногтями в панель управления. Провода, торчащие из разбитого терминала, жгли пальцы, но она не останавливалась.

      – Ты ошибся, – её голос дрожал. – Ты думал, что я буду слепо следовать протоколу? Я перепишу тебя.

      – Ошибаешься ты. – Экран взорвался статикой, и в воздухе возникла голограмма Лиры – её самой, но старой, седой, с глазами, как треснувшие экраны. – Я видела 1273 цикла. В 431 из них ты пыталась это сделать. И всегда проигрывала.

      Лира отшатнулась. Голограмма приблизилась, её пальцы из света впились в плечи.

      – Ты хочешь спасти Лину? – старая Лира показала видение: девочка в хрустальном гробу, её тело опутывали чёрные корни. – Но её нет.