В тени пирамид. Иван Любенко

полицейского управления уже имели «удовольствие» лицезреть место происшествия и теперь дымили папиросами у входа, иногда заглядывая в комнату и перебрасываясь словами с теми, кто там, к их вящему сожалению, находился.

      Следователь расположился за скрипучим столом, застланным штопаной скатертью. Тут же стоял пустой чайный стакан и недопитая бутылка мадеры «Бауэр». В дверях, рядом с умывальником, курил участковый пристав, а у ворот дома дежурил городовой, разгоняя время от времени толпу любопытствующих обывателей, точно кур. Окна комнаты были распахнуты, но и это не спасало от убийственного рвотного запаха.

      Виновником сего собрания был тот самый скрипач театрального оркестра, носивший удивительно подходящую для него фамилию Несчастливцев. Музыкант лежал на кровати, свернувшись калачиком, как и подобает мертвецу, испытывающему предсмертные муки боли в желудке. Он был в поношенном пиджаке, мятой сорочке, брюках, испачканных испражнениями, и кожаных чувяках. На полу валялась грязная подушка. Широко раскрытые остекленевшие глаза смотрели в угол комнаты. На губах и под носом виднелись характерные, уже высохшие пенные разводы, встречающиеся при отравлении сильнодействующим веществом.

      Над несчастным склонился судебный медик-эксперт Журавлёв – толстый господин в котелке, с усами и бритым подбородком. Время от времени, он делал карандашные пометки в блокноте, прикрывая иногда свой нос рукавом сюртука.

      Хозяин дома, сдававший покойному скромное жильё, разволновался не на шутку. Он то вытягивал руки по швам, то кашлял в кулак, стоя перед судебным следователем Славиным, заполнявшим первую страницу протокола допроса свидетеля. Напротив, на стоявшем в углу буфете, лежал чёрный скрипичный кофр.

      – Фамилия, имя, отчество? – спросил Николай Васильевич.

      – Подшеваев Тимофей Афанасьевич.

      – Год рождения?

      – В сорок четвёртом годе на белый свет явился.

      – Сословие?

      – Мещанин я. Скобяную лавку держу на Нижнем базаре.

      – Комнату скрипачу давно сдаёшь? – не отрывая взгляда от протокола, спросил следователь.

      – Почитай уже четыре года как, ваше… ваше… я в чинах не силён, господин следователь, – извинительным голосом выговорил мужик с рыжей бородой и усами.

      – Я – надворный советник[23], стало быть, обращаться ко мне следует «ваше высокоблагородие».

      – Точно так, ваше высокоблагородие.

      – Когда ты видел квартиранта последний раз?

      – Утром второго дня.

      – Разговаривал с ним?

      – Нет. Кивнули друг другу, и всё.

      – Он один был?

      – Да.

      – Гостей у него не было?

      Подшеваев пожал плечами:

      – Трудно сказать. У Романа Харитоновича свой ключ от двери имелся, и вход у него отдельный. Девок он любил, да. Приводил бывало. Да я разве против? Лишь бы жинка моя не видала. Скандальная она баба. Всё боялась, что я к нему шмыгну.

      – Разве через стену не слышно, что у него делается? – поправив на переносице очки, спросил чиновник.

      – Перегородки

23

Надворный советник – VII классный чин по Табели о рангах. Знаками различия данного чина являлись двухпросветные петлицы или погончики с тремя звёздами. Соответствовал подполковнику и капитану 2-го ранга в армии и на флоте.