Сибирочка. Лидия Чарская

девочка.

      Валенки и платок были единственное богатство Сибирочки.

      Старик колебался немного. Очень уж холодно было на дворе. Но, встретивши жалобно-грустный взор синих глазёнок, он махнул рукою и сказал:

      – Ин, ладно, пойдём, большеглазая! Быть по-твоему. Оденься платком только поладнее да валенки напяль.

      Сибирочка даже подпрыгнула от радости. Спешно укутавшись, она за руку с дедом вышла из избушки.

      Глава II. Под свист ветра и песнь метели. – Неожиданное горе

      В избушке-чулане, оказалось, было куда темнее, нежели на улице. Короткий зимний день ещё далеко не погасал, когда старый Михайлыч вместе с внучкой, миновав опушку, углубились в чащу леса, отстоявшего в какой-нибудь версте от селения.

      Это был огромный густой лес, или тайга, как называют такие леса в Сибири. Деревья, как огромные великаны, сторожили здесь свои владения. Здесь были и дубы, и клёны, и столетние кедры. Они росли так близко друг к другу, что образовывали одну непроходимую сплошную стену своими широкими огромными стволами.

      Через эту стену трудно, почти невозможно было пройти непривычному человеку. Но старый Михайлыч, долгое время проживший в Сибири, вблизи такой непроходимой тайги, отлично, как свои пять пальцев, знал все ходы и выходы из неё.

      Дедушка жил и питался на счёт этой тайги. Он расставлял силки и капканы и попадавшихся в них лесных зверей и птиц частью продавал в ближайшем городе на ярмарке, частью оставлял для себя и внучки. Он сам устраивал капканы и силки, сам строгал для них палочки и плёл верёвки длинными зимними днями и вечерами, когда пурга и стужа не позволяли ему выйти на промысел в лес. Работая таким образом, он не забывал и своей маленькой внучки. Он выучил читать и писать малютку, выучил её считать немного, выучил молитвам да священной истории – словом, всему тому, что знал сам. Их жизнь текла тихо и мирно долгое время, до тех пор, пока однажды старик Михайлыч не простудился на охоте и не слёг в постель. Он проболел долго и, не поправившись окончательно, с жесточайшим кашлем стал выходить снова на промысел.

      С этого дня болезнь с ужасной силой и быстротой стала подтачивать железное здоровье старика-птицелова. Он кашлял и задыхался, чувствуя сильнейшую боль в груди, особенно в те дни, когда приходилось выходить на промысел в тяжёлую, ненастную погоду. Сегодня была такая именно непогода. Но оставаться долее в избушке без еды и топлива дедушка считал более невозможным ради своей любимицы.

      – Авось поутихнет метелица! – вслух говорил Михайлыч, углубляясь всё дальше и дальше в лес.

      Метелица действительно утихла мало-помалу, но зато мороз с каждым часом крепчал всё больше и больше. Сибирочка всё сильнее и сильнее дрожала под своим тёплым платком, который, однако, отнюдь не грел её закоченевшие члены. Уже дедушка раскаивался в том, что взял внучку с собою. Чтобы добраться до того места, где были расставлены силки, приходилось идти по узкой, протоптанной путниками дорожке, на которую метелица намела немало снегу. В лесу начинало темнеть. Ноги вязли в снегу, ветер и стужа забирались