Если только дозвонюсь…. Сергей Чевгун

не было. Так что не ясно, кто будет шофёру платить – Еремеев или Джон Буль? А кто машину будет разгружать – Джон Буль или Еремеев?

      Короче, мыслей появилось столько, что ясно было: в одиночку их не разгрести. Тотчас же Еремеев ойкнул и помчался за помощью к Кривоножко. Однако номер у соотечественника оказался закрытым на два замка, а спросить, куда делся постоялец, было не у кого, кроме как у дверной ручки.

      Пришлось спускаться вниз – к портье.

      – No andestend! – сказал тот. Подумал и добавил на русском языке. – Ноги сделали!

      Как долетел Александр Иванович до дома, одна лишь «Afrikan airlines» и знает. Хорошо ещё, что билет на самолёт был куплен заранее, иначе супруга Эльвира Витальевна до сих пор бы мужа ждала. Пролетая над Анкарой, Еремеев вспомнил по «смирну» и невольно сглотнул слюну. От пары стопок турецкой он бы, пожалуй, не отказался…

      – Как съездил? – спросила супруга, увидев бледное мужнино лицо. – Отдохнул среди пальм? А товар – привёз? Покажи!

      А что мог ей Александр Иванович показать, кроме классической фиги?..

      * * *

      Здесь можно было бы и закончить рассказ о бедном предпринимателе Еремееве, нагло обобранном в далёкой Эфиопии, однако ставить большую лиловую точку после слова «фига» автору, право, не хочется. И вот почему.

      Рассказ должен быть таким, чтобы и читателю было в нём уютно, и автору за героя не стыдно. А то ведь каким-то хроническим недотёпой Еремеев в рассказе выглядит. Нехорошо это. Нежизненно! Здесь иная концовка нужна. Хотя бы такая.

      Не успел Еремеев как следует голову от Эфиопии подлечить, как позвонил по телефону подполковник Сидоров:

      – Гражданин Еремеев? А я вам кое-что хочу передать… Да, ваши законные. Приезжайте, вместе и пересчитаем. Жду!

      И часа не прошло, как Еремеев уже сидел в кабинете у Сидорова.

      – Мы этого Кривоножко прямо в Шереметьево взяли. И Джона Буля в придачу. Сейчас оба у нас сидят, объяснительные пишут. А денежки – вот они, ещё тёплые. Пересчитайте! И распишитесь, вот здесь…

      Вот это и есть приятная читателю концовка.

      Нет, ещё один маленький штрих. Уже собираясь уходить, Еремеев спросил у Сидорова:

      – А что вы мне хотели тогда, в аэропорту, сказать? Ну, помните, ещё крикнули: мол, самое главное то я тебе и не сказал! Что это за главное такое?

      – Ах, это! – тонко улыбнулся подполко… нет, уже полковник Сидоров. – Ну, как же, помню, был такой эпизод. А хотел я тебе, Александр Иванович, вот что сказать…

      Извините, но это уже конфиденциальная информация.

      В Канаду, к шурину

      В понедельник выдавали зарплату. Дали столько, что стыдно в карман положить. Вот учителя по географии и замкнуло. Его и раньше от хронического безденежья все тянуло куда-то, все маялась у него душа. А нынче терпение взяло, да и лопнуло.

      – А ну вас всех! – сказал учитель Огаркин в сердцах, и подался в ПВС.