Если только дозвонюсь…. Сергей Чевгун

прикупить? Что ж, неплохо, неплохо, – Кривоножко снисходительно похлопал Еремеева по плечу. – Но лично я на плоды киви нацелился. Думаю, тонны три запросто подниму. Погружу ящики в самолёт – и в Воркуту. Там киви очень даже неплохо идёт… Да, кстати, Иваныч у тебя десять долларов не найдётся, чтобы мне свою сотню в трамвае зря не разменивать?

      Десятка нашлась. Кривоножко горячо поблагодарил соотечественника и убежал искать киви в ящиках. А Еремеев завернулся в мокрую простыню и свалился на кровать, под ледяную струю кондиционера. Погоды в Аддис-Абебе в тот год стояли жаркие.

      Утром Еремеев был уже на ногах. Наскоро перекусив тем, что с вечера осталось, Александр Иванович поспешил на местный рынок. А по дороге завернул на почту и дал телеграмму насчёт тёти, мол, жива здорова и замуж пока не собирается.

      – И правильно делает, что не собирается, – сообщил в тот же день подполковник Сидоров своему непосредственному начальнику – полковнику Петрову. – Вот если бы Кривоножко не десять, а сто долларов у Еремеева взаймы попросил, тогда, конечно… Тогда бы эта тётя как минимум простуду подхватила!

      Что же до Еремеева, то бродил он по рынку часа полтора, но так ничего и не нашёл. То есть все было на прилавках: и маечки хоть куда, и сандалеты на любую ногу. А вот пуховички так ни разу на глаза и не попались. Выходит, зря наболтала залётная птичка из под Рязани?

      Избороздив рынок вдоль и поперёк, Еремеев слегка подустал и зашёл в местное кафе – хлебнуть оранжада со льда. Тут его и застал давешний знакомый Кривоножко.

      – Привет соотечественнику! – воскликнул давешний, и взмахнул стодолларовой бумажкой. – Слышь, Иваныч, ты на мелочь не богат? Горло хочу промочить, а у них сдачи нет.

      Пришлось притвориться богатым. Кривоножко хлебнул оранжада и ожил прямо на глазах.

      – Ты представляешь, Иваныч, что я нынче в трамвае услышал? С завтрашнего утра негры собираются цены на пуховики взвинтить.

      – Как – взвинтить? – ахнул Еремеев.

      – Да вот так. Молча! – рубанул Кривоножко, не глядя: и так знал, что не промахнётся. – Теперь меньше чем за пятьсот долларов пуховик не укупишь.

      Кока-кола зашипела у Еремеева в горле.

      – Пятьсот? Вот ведь, черт! – закашлялся он, огорчённый.– Из соболей они, что ли, пуховики здесь шьют?

      – Иваныч, могу помочь, – пришёл на помощь Кривоножко. – Говори честно, сколько тебе пуховиков? Тыщу, две?

      – Да хотя бы штук сто…

      – Нет проблем! Сделаем, – Кривоножко хлопнул Еремеева по коленной чашечке. – Есть у меня один знакомый на примете – Джон Буль. Это по-эфиопски. А по-нашему – просто Женя. Да вот же он сам к нам идёт!

      И точно, уже подходил к Еремееву негр ростом шкафа в полтора, и улыбался пухлыми аддис-абебовскими губами. Степенно поздоровался по-английски, добавил на международном русском «Трасите, корефана!» И тут же без приглашения присел за столик, да так уверенно, словно бы из-за него и вовсе не выходил.

      – Вот