Если только дозвонюсь…. Сергей Чевгун

тут же отбыли в стольный град Москву. Ищи свищи теперь Сережу с Игорьком где-нибудь в Бирюлево!

      Сгоряча избирком вознамерился устроить перевыборы, но казна оказалась пустой, прямо хоть по рублю скидывайся. Попробовали было посадить в кресло мэра небезызвестного Семена Кирсановича, набравшего наибольшее количество голосов (после Аверьяныча, разумеется), но возмутился Эдуард Эдуардович: такую бучу в печати поднял! «Нелигитимно!», – кричал он, да так, что аж в соседнем городе было слышно. Срочно кинулись проверять у Семена Кирсановича голоса – и оказалось: точно! Аккурат одного голоса для лигитимности не хватает.

      – А вот не стоять же креслу без мэра! – воскликнул решительный Баобабс. – Не бывало еще такого на Руси, чтобы свято место пустым оставалось!

      И заявил во всеуслышанье, что уж коль пошла такая петрушка с лигитимностью, а денег в казне все одно – нет, нужно оставить в высоком кресле прежнего мэра, да и дело с концом. А выборы годика через три четыре повторить. Ежели, конечно, к тому времени казна пополнеет.

      *   *   *

      – А куда казна денется? Пополнеет, конечно, – говорит Эдуард Эдуардович – тот самый, в плаще и с приятным лицом.

      – Да откуда? Не пополнеет! – возражает ему Иван Емельянович, застегнутый на все пуговицы.

      Оба смотрят друг на друга оценивающим взглядом и расходятся в разные стороны. Эдуард Эдуардович, застегивая на ходу плащ, устремляется в Клуб железнодорожников – заранее резервировать себе местечко для встречи с избирателями в будущем году, а Иван Емельянович, расстегивая пальто, скрывается в доме с колоннами.

      Верные люди шепнули ему, что на предстоящих выборах количество кандидатов возрастет примерно в пять- шесть раз, поэтому очередь к Баобабсу на сдачу документов нужно заранее занимать.

      Впрочем, по слухам, предизбиркома Баобабс со вчерашнего дня находится в бессрочном отпуске.

      Как тогда…

      Девятого, ближе к утру, в Петербурге заслезились крыши, а с рассветом на город посыпался мокрый снег.

      «Как тогда, в январе, – думал Павел Иванович, поглядывая в окно. – Еще городовой на углу стоял. В шинели с башлыком. А я к Зимнему дворцу с папаней шел. Он – в сапогах, а я галоши надел. Мне их как раз на Рождество подарили…»