Если только дозвонюсь…. Сергей Чевгун

мудреней, а уж ночи – тем более. Особенно если с вечера не переедать.

      Сны приходили редко, и все почему-то чёрно-белые. Обычно снилась какая-то дребедень, о которой и вспоминать-то не хочется. Но были и приятные исключения. Однажды явился во сне босой классик в рубахе, подпоясанный ремешком, попросил денег на ботинки. «В Москву собираюсь ехать, к Швыдкому, – говорил классик хмуро. – Собрание сочинений решил издать. К юбилею. Давненько в руках собрание не держал!». Получил отказ и ушёл, ругаясь в бороду.

      А утром филолог не досчитался в кармане ста рублей. Что ж, бывает…

      Много чего интересного можно было бы рассказать о филологе, тем более под настроение. А можно и не рассказывать. Все равно ведь пропавших денег не вернёшь! Впрочем, филолог этот случай давно забыл, да и классик ему больше не снился. Вот как подался в Москву, насчет своих сочинений хлопотать, так с тех пор и не возвращался. Не ясно, купил он себе ботинки, не купил…

      Сегодняшний день мало чем отличался от вчерашнего: двойной щелчок, сумка с книгами и «Adidas» с коленками. Вот только старика Драморецкого почему-то не было слышно, и жареной рыбой не пахло. Филолог выпил какао с булочкой, почитал «Город Солнца» Т. Кампанеллы и лег спать, чтобы с первыми трамваями снова впрячься в нелёгкую торговую лямку.

      А назавтра в квартире по-прежнему было тихо. Никто по коридору не шастал и сливной бачок не тревожил. Так и пришлось отправляться на книжный развал, не поздоровавшись.

      По развалу бродили герои забытых романов и новомодных историй, приценивались, торговались. Показалось: мелькнул Достоевский… а может, и Драморецкий, но тут же пропал среди чужих сумок и спин. Хотя что ему, спрашивается, здесь делать?

      «Пенсию задержали, вот он без рыбы и сидит, – размышлял филолог, нахохлясь в ожидании покупателей. – Или масло кончилось. Не до песен! А Брэма надо бы поближе переложить: непременно сопрут.» Переложил и снова принялся думать о Драморецком.

      Октябрь выдался зябким, промозглым, и думалось скверно. А тут как раз появился покупатель, и жареная рыба отошла на второй план.

      – За сто отдадите? – спросил покупатель, запуская худые пальцы в томик мадам Блаватской.

      – Отдам за триста, – несколько нервно отвечал продавец. Покупатель скривился и оставил мадам в покое. – «Нану» возьмете? Прекрасный роман. И недорого.

      – «Нану»? Нет. Мне бы что-нибудь из Ренессанса… или китайской поэзии, – продолжал кривиться покупатель. – Ли Бо есть?

      – Китайского не держу, – отвечал продавец с достоинством. – Может, Анакреонт заинтересует? Могу уступить.

      Ценитель луны в Эмэйшаньских горах еще потоптался у столика и удалился, недовольный. А знаток Эллады поглядел на древнего грека и пожалел, что в свое время не поменял его хотя бы на Лопе де Вегу. Сейчас бы этот де Вега только так со стола ушел!

      Впрочем, кое-что в этот день филолог все же продал. Так, по мелочам: трехтомник Шекспира,