Мачеха. Юлия Бесчетнова

мыслью Создателя. Окружённая бесконечной сияющей высотой небесного свода, где звёзды танцуют под мелодии вселенной, она спокойно смотрела на суетливого подчинённого. Её лицо было благородным и прекрасным, будто живой образ небесного идеала. Изумрудные глаза, проницательные и мудрые, отражали бесконечные тайны миров, заключая в себе глубину вселенной. На губах её играла нежная улыбка, исполненная святого милосердия и понимания. Падая на плечи, вились золотые кудри волос и, подобные солнечному свету, ниспадали вниз, образуя светящийся ореол. Огромные, многоцветные крылья переливались сине-золотым оттенком на фоне тёмного неба, раскидываясь, словно нежные облака при лёгком ветре.

      Отпустив ангела-писца дальше выполнять свою сложную работу, она прочла доставленное ей сообщение, а затем призывно махнула рукой и одновременно с этим произнесла: «Ко мне!»

      Двери детской неслышно распахнулись. Подушка Арчи и кресло-мешок поползли по направлению к лестнице. Селеста и собака проснулись. Подушка и кресло застряли в дверях детской. Сами же они вылетели из дома и тут же понеслись вверх, в небо. С высоты птичьего полёта открывался завораживающий вид на город, где тесные старинные улочки переплетались с современными магистралями, а по ним сверкали мириады огней. По дорогам ползли машины, как светлячки, оставляющие за собой свет фар. Река, разделяющая город на две части, как живая артерия, отражала серебристый свет луны и наполняла воздух свежестью и тихим шумом. Грани небоскрёбов отражали городское освещение и светились неоновыми вывесками рекламных щитов. У Селесты захватывало дух. Где-то вдалеке мерцали красные огоньки самолёта, пролетавшего над городом, и ей он казался карликом-звездолётом, плывущим среди бурлящей вселенной. Они летели вверх, к облакам, туда, откуда их вызвали. Бигль в руках у хозяйки дрожал от страха. Наконец, они очутились на огромном нежном белом ковре перед высокими стенами замка, сотканного из золотых нитей. Двери распахнулись, и женщина, не по своей воле оставив собаку на первом этаже, пролетела вдоль тонких перегородок кабинетов на второй этаж и предстала перед Ангени.

      – Селеста, наше земное дитя, ты явила свою физическую форму кому-то кроме вверенного тебе ребенка, и этим нарушила мой строжайший запрет.

      – Да, но это было ради неё. Она обрела подругу, и теперь ей не будет так одиноко в жизни…

      – Не тебе решать кому какие уроки суждено судьбою пройти, – Ангени взмахнула рукой и перед ними в воздухе появился жизненный путь, который вился от рождения до смерти золотой нитью, – путь Майи изменился. Теперь она еще более долгое время будет страдать от одиночества и находиться в зависимости от чужого мнения, ибо ее душа еще не окрепла.

      – Но, разве не все мы зависим от чужого мнения?

      – Далеко не все! Все, что ты говоришь этой девочке, все твои деяния и слова, впитываются в эту нить. Не стираются и не забываются. На твоих плечах тяжелая ноша, узор нити Майи зависит и от тебя, пока ты рядом. Селесты