Сердце Дракона. Светлана Серов

а те, что были на русском и английском, казались совсем неинтересны. Как-то Ибрагим принес ему книгу «Юности честное зерцало», но Джоди прочел с трудом только полстаницы. Когда он дошел до места «неприлично отрокам по столам руками и ногами колобродить, но смирно ести», он хмыкнул и отбросил книгу.

      Иногда Джоди читал «Маленького принца». Там все было просто и понятно. И Джоди думал – может, ему стать не художником, а писателем? Он мог бы написать о том, как Маленький принц летал на воздушных шарах и прилетел на корабль. «Но тогда, – думал Джоди, – нужно будет говорить о капитане». Это мысль охлаждала его и ставила карьеру писателя под сомнение.

      Обычно они ужинали вдвоем.

      – Я сегодня был у китайца, – сказал Ибрагим как-то, – Там никого нет. Дом заброшен.

      – Угу, – ответил Джоди.

      – Что ты думаешь о нем? Ты все-таки знал его почти два месяца. Говорил ли он тебе что-нибудь?

      – Китаец странный, – ответил Джоди и замолчал.

      – Почему странный? – спросил Ибрагим.

      – Ну понимаешь… он не всегда говорил как китаец. Он иногда говорил как мы с тобой.

      … Джоди снился один и тот же сон. Китаец молча будил его среди ночи, трогая за плечо, и они выходили во двор. Ежась от ночной свежести Джоди шел за китайцем и каждый раз не знал, что сейчас будет. Заставит ли китаец лазить его по дереву, или будет драться с ним на палках. Или прикажет разбивать ладонью доску. Или придумает что-то еще.

      Во сне тело Джоди было упругим и послушным. Он прыгал с ветки на ветку и не боялся упасть. Он фехтовался так, что китаец еле уворачивался от него. Он проламывал доску ладонью, почти не чувствуя боли. Он метал ножи, попадая точно в начерченный мелом центр.

      А утром китаец сидел за молитвой и на все вопросы говорил: «Китаец не знает», и Джоди в конце концов перестал его о чем-то спрашивать…

      – Но… – сказал Ибрагим, – это были сны?

      – Да, – ответил Джоди, – То есть, не совсем…

      Ибрагиму хотелось узнать про китайца что-нибудь более предметное, чем детские сновидения, но Джоди больше ничего не мог или не хотел говорить.

      Несколько раз Ибрагим пытался расспросить его о капитане, или вообще о корабле, но мальчик ничего не отвечал и каждый раз так стремительно мрачнел, что Ибрагим оставил эти попытки.

      Ибрагим был бы не прочь переговорить с Гансом, но тот срочно уехал в Москву по государеву делу.

      В комнату вошел Семен, неся сладкое. Это были какие-то пирожные, даже на вид казавшиеся сырыми.

      Семен был здоровый молчаливый мужик, все время смотрящий исподлобья. Его густые усы переходили в недлинную квадратную бороду, а сюртук сидел плотно, и казалось, что он вот-вот разорвется под мощью его могучей спины.

      Ибрагим в последнее время слегка устал от его угрюмости, но свои обязанности денщика Семен исполнял исправно, и Ибрагим его пока не менял.

      Джоди же ничего не имел против Семена. Денщик был всегда молчалив и предпочитал сидеть в своей каморке, и он