Червоблох. Павел Деникин

раз в один из последних дней Виктора Ильича в качестве действующего смотрителя музея). Глебов же прилип носом к стеклу с экспонатами. Алексей Геннадьевич смотрел на них снисходительно, Виктора Ильича кольнула шпилька ревности – когда-то он и сам так смотрел на посетителей: взгляд хозяина, привечающего гостей.

      – Я думаю, нам стоит подняться, – сказал он чуть громче, чем стоило.

      Все отвлеклись от своих занятий и разом посмотрели на него. Виктор Ильич виновато пожал плечами:

      – Смеркается.

      – Правда, я не совсем понял цель вашего визита, – сказал комендант, когда они вошли в кабинет-студию Кошмарного Принца Александра Клинова.

      – По правде сказать, нам, Алексей Геннадьевич, не совсем хотелось загружать вас лишней информацией, – натянуто улыбнулся Виктор Ильич.

      – Это конфиденциальное дело, касающееся меня и моего отца, – вставил Павел. – И нам бы…

      – Можете не продолжать, господа! – поднял руку комендант. – Прошу прощения за бестактность. Удаляюсь. Если что – я внизу.

      – Большое спасибо, Алексей Геннадьевич, – сказал Виктор Ильич.

      – Это и есть тот стол? – спросил Эдди, едва за комендантом закрылась дверь.

      – Это он, – подтвердил Виктор Ильич, разглядывая бузиновый стол, прежде столько наводящий на него жути. Теперь он таким жутким не казался. Скорее напротив – старый замызганный, истёрто-невзрачный предмет мебели, место коему, по большому счёту, на свалке, а не… Хотя музей та же свалка старых вещей. Стоит себе и стоит. Вот только зародилось в душе Виктора Ильича сомнение в том, что старый стол поможет им. Исчерпалась в нём энергия. Ещё тогда исчерпалась.

      Но попробовать стоило. Зря что ли прилетели?

      – Начнём? – спросил Виктор Ильич и, не дожидаясь ответа, сел в кресло. Три листка со стальной ручкой «Waterman», лежали так, словно писатель вот-вот сейчас придёт и начнёт писать новый роман или рассказ. Виктор Ильич сжал непослушными пальцами ручку, в надежде почувствовать то загадочное тепло, что некогда согревало (лечило) кисти его артритных рук. А ведь поразительное было свойство – писал он одной рукой, а артрит исчезал в обеих. Не задумывался прежде… Однако на этот раз сталь осталась холодной. «С чего ей стать тёплой, если я ещё не пишу? Торопыга!» – Виктор Ильич хмыкнул и посмотрел на друзей. Те уже устроились на диванчике и флегматично наблюдали за бывшим смотрителем.

      – Слушайте, вы бы не пялились так на меня, а? – попросил он.

      Синхронное пожатие плечами и оба поднялись с дивана. Глебов – к окну, Павел – за книжкой на этажерке.

      Когда Виктор Ильич убедился, что больше не находится под прицелом посторонних глаз, он закрыл свои и попытался сосредоточиться на образе Юры, выгуливающего Хорта. Ничего не вышло, «Waterman» продолжала торчать между пальцев, словно в клешне краба. «А с чего я взял, что Юра сейчас непременно выгуливает Хорта? Может он пораньше лёг спать. Или на свидании с девушкой. Или в баре с друзьями. Или…» – Виктор Ильич остановил гадание, решив, что лучше всего сконцентрироваться на