СЛУЧАЙ. Иван Плахов

обеденного стола; стол он установил у себя прямо в гостиной и завтракал, обедал и ужинал прямо на останках покойника, а заодно и принимал всех своих многочисленных гостей, организуя для них пышные, изобильные пиры; свое желание есть на теле отца он объяснил Адаму тем, что таким образом чтит его память, ведь он косвенным образом соучаствует в его трапезах и до тех пор, пока его отец будет находиться за столом, – или в столе, но это, по сути, не важно, – изобилие не переведется в его доме, ибо он питается его энергией и взамен дарит ему удачу, договариваясь с духами потустороннего мира.

      Странный атавистический взгляд на жизнь, давший Адаму неплохо заработать на абхазе, тогда показался ему смешным анахронизмом, но теперь, перед лицом грядущей опасности, заставлял задуматься над тем, а какому богу молятся все эти люди, собиравшиеся его съесть? И какому богу молился тот абхаз, искренно считавший себя христианином? Какому вообще богу молятся христиане, каждый день вкушающие кровь и плоть под видом вина и хлеба? Какому богу молятся евреи и арабы, приносящие ему гекатомбы человеческих жертв? И кто создал самого Адама, выплюнув в этот мир куском плотоядной протоплазмы? Карусель этих ужасных мыслей проносится по кругу у него в голове, заставляя волноваться в предчувствии неминуемой развязки всей истории, столь чудесным образом произошедшей с ним сегодня.

      «Хотя бы испытаю, что такое женский оргазм, перед тем как меня съедят, – неожиданно для самого себя находит он утешительный аргумент, – говорят, что ради этого стоит удавиться. Кто говорит, чудак-человек? Никто, кроме тебя, до сих пор женщиной не был. Если я испытал экстаз просто от мыслей, что меня хотят, то что же будет со мной, когда я на самом деле испытаю физическую близость? Неужели я сойду с ума от счастья? Хотя бы это мне гарантировано, судя по грязным мыслям этого разноцветного мерзавца».

      – Ты плачешь, донна? – удивленно выдохнул лже-Марчелло.

      – Не обращай внимания… это от избытка чувств. Эмоции переполняют.

      – А, что я говорю, – радостно взвизгнул итальянец и хлопнул в ладоши, – лакшири-лайф – это круто, бэйби, надо соответствовать ей хотя бы внешне, ха-ха-ха.

      – Ну и как, я соответствую? – обиделся Адам, приняв эти слова на свой счет.

      – А как же, бамбина, приобняв Адама за талию, горячо заверил его он, – ты и я, мы созданы друг для друга. Хочешь стать супермоделью? Я тебя сделаю, верь мне, верь.

      – Ты меня хочешь? – напрямую спросил его Адам.

      – Ух, ты, детка, полегче, полегче, – засуетился лже-Марчелло, в голове которого, как явственно слышал Адам, лихорадочно стучала мысль о том, что главное для него сейчас – это не выдать своего отвращения к нему и постараться избежать поцелуев.

      «Интересно, почему я понимаю мысли мужчин, но не женщин? Что за странный гендерный признак? Или и мысли женщин мне доступны, просто я еще не сумел овладеть этой своей способностью? Сверхспособностью! Вот было бы смешно, если бы он узнал, что я мужчина. А если признаться?