СЛУЧАЙ. Иван Плахов

прикинь, с обезьянами, ведмедем и прочей живностю. Зачем – ума не приложу? Но с тех пор здесь животные не переводились.

      – Правда?

      – Сама побачишь. Тоби сюди, давай, ни пуха тоби, ни пера. Потом побачимся. Поки, – с этими словами она открыла малоприметную дверь меж деревянных панелей облицовки торцевой стены балкона и практически впихнула Адама в дверной проем, напоследок пнув его двумя кулаками в ягодицы, и захлопнула дверь.

      Адам оказался в небольшой комнате, где вместо стен были зеркала в роскошных золоченых рамах, а посреди нее стоял круглый стол, покрытый белоснежной скатертью, весь уставленный всевозможными экзотическими яствами, из которых только черная икра была ему более-менее знакома. Подойдя к столу, он внимательно осмотрел содержимое тарелок и блюд, с трудом борясь с искушением попробовать их содержимое, вместо столовых приборов использовав собственные руки. В животе у него заурчало, и он испытал желудочный голодный спазм, так как последний раз он ел в самолете, т.е. часов шесть назад. Но искушение голодом было все же так велико, что он не удержался и сунул указательный палец правой руки в серебряную плошку с черной икрой, поставленной в блюдо со льдом, зачерпнул на него, сколько смог на нем удержать, и отправил в рот, жадно сглотнув.

      «Браво, браво», – услышал он за своей спиной чей-то голос и жидкие хлопки, испуганно оборотясь позади себя увидел изящного человечка с бархатными глазками под густыми, сросшимися в одну линию бровями, одетого в яркий канареечный пиджак и бледно-голубые брюки, в черные мокасины с красными носами и зеленую рубашку с лиловым шейным платком. «Попугай», – тут же окрестил его про себя Адам, но удержался произнести это вслух и только улыбнулся.

      – Браво, браво, браво, – вновь произнес однобровый и, подойдя к Адаму, громко зацокал языком, – Тцэ, тцэ, тцэ, белис-с-с-и-и-м-о-о-о-о, краса-в-в-в-и-и-и-т-ц-а-а. Голодный очень, да-а-а?

      – Что? – опешил Адам, забыв сменить улыбку на лице, – Это по-русски?

      – Да, клянусь яйцами моего деда, он гордился бы мной, услышь он сейчас мой диалог. Он был русский офицер, уффициале, кописко? Колоннелло русской армии.

      – Кто, кто? Ко, ко, коло…

      – Колоннелло, полковник, кописко?

      – А, полковник! Настоящий?

      – Как я и ты, он служить в царска армия, бежать сюда после революция, феропе терроре, я нобиле, понимаешь, я по-русски дворянин. Настоящий. Я нравится тебя? – с некоторой гордостью произнес он и, отступив от Адама на один шаг назад, гордо выпрямился, отчего своей серьезностью насмешил его: он напомнил ему в этот момент действительно тщеславного попугая, гордо сидящего на жердочке и самодовольно поглядывающего по сторонам, словно он взаправду человек, а не глупая птица в зоомагазине, выставленная его хозяином на продажу.

      – У тебя смешной наряд, – единственное что нашелся сказать Адам, с трудом удержавшись от смеха, – Ты сам себе цвета выбирал?

      – Тебе нравится? – с полной серьезностью уточнил «попугай» и гордо повел плечами, – У меня безупречный вкус.