Ты же ведьма!. Надежда Мамаева

джин, лишающим воли, дарящим безумие. Поцелуй со вкусом цитруса и корицы, отчаяния и надежды. Эрриан определенно умел целовать девушек, знал в этом толк и, сдается, немало практиковался. Я задохнулась. Испуг, оторопь, растерянность… Чувства сплелись, перемешались, словно снежинки в порывах дикой вьюги.

      Зато сознание перестало уплывать. Я распахнула глаза, уставившись на темного. Самоуверенно ухмыляющегося темного.

      Я не могла залепить ему пощечину, даже двинуть в пах не могла, зато…

      – Нос откушу, – зловеще предупредила я.

      – Настоящая темная ведьма на твоем месте была бы совсем не против. Мы, темные, в жизни предпочитаем не упускать момент. Особенно если той самой жизни, возможно, осталось всего ничего. А ты вполне симпатичная, хоть и не в моем вкусе. Зачем погибать просто так, если можно с удовольствием?

      Что?! Я не в его вкусе? Вот… Вот наглая снежная морда! Может, все-таки цапнуть его за нос? Так тянет, аж зубы чешутся!

      – Есть одна проблема. Я не темная. И, несмотря на обстановку… – я выразительно скосила взгляд на обивку гроба, – умирать пока не собираюсь.

      – Недавно собиралась, – нахально напомнил Барс. – Одна там сверху помирает, никак помереть не может, вторая подо мной… Так себе бутерброд. Я все же чернокнижник, а не некромант! Так что придется мне следить, чтоб ты тут не скончалась.

      – Предлагаешь тебе еще и спасибо сказать?

      – Почему бы и нет? Прерогатива светлых – благодарить за помощь и душевные порывы.

      – Твоими душевными порывами руководили из брюк! – прошипела я.

      – Какая разница откуда, если тебе понравилось?

      – Ни капли, – возразила я. – У меня едва хватило силы вытерпеть это… это…

      – Что же, зато теперь я знаю, что ты сильная и терпеливая, – серьезный тон абсолютно не вязался с теми демонами, что плясали в его глазах.

      Да надо мной форменно издеваются! Тонко и совершенно в духе темных.

      – Эрриан, я, конечно, не телепат, но знаешь, у меня прямо невероятно сильное чувство послать тебя телепать в определенном направлении.

      Он отчего-то широко улыбнулся, словно я отвесила ему комплимент, и хотел было ответить, как сверху что-то грохнуло и захрипело.

      – Это то, о чем я думаю? – выдохнула я.

      – Да, – отозвался темный. – Но стрыга пока еще агонизирует. Выходить опасно.

      В подтверждение его слов о крышку бухнуло так, что доски заскрежетали. Затем еще раз и еще, будто тварь молотила по гробу в эпилептическом приступе. Наконец все стихло. Мы выждали еще немного, а потом я сняла заклинание.

      Темный уперся руками в днище по обе стороны от меня и спиной попытался отодвинуть крышку. Судя по вздувшимся на его шее венам, приподнять доски вместе с могильным надгробием было бы легче, чем с одной тушей нежити. И все-таки темный смог. Не с первой попытки, но справился.

      Мы выбрались наружу. На горизонте занимался рассвет, раскрашивая перистые облака в нежный пурпур. Рядом лежала здоровенная туша издохшей стрыги, из брюха которой торчала сломанная кочерга.

      – Живы, –