Сказание о Радонии. Книга 1. По праву крови. Кирилл Малышев

на коленях, глядя в дно судна стеклянными глазами. Его лицо казалось бледным, напряжённым.

      – Весемир, всё ли хорошо? – тихо спросил Олег, подавшись вперёд так, чтобы никто, кроме воеводы, не услышал его.

      – Хорошо, княжич, – глухо ответил тот, не поднимая головы. – Ох, хорошо.

      – А я гляжу – не очень-то и хорошо, – прищурился Олег. – Чего замер? Нога разболелась?

      И, с улыбкой, но твёрдо добавил:

      – Как княжич твой повелеваю – говори!

      Исполин поморщился, поднял глаза и встретился с Олегом взглядом. В тусклом свете заката княжич разглядел в глазах своего воеводы нечто, чего прежде никогда не замечал – страх.

      Великан глубоко вздохнул, потом едва слышно пробормотал:

      – Боюсь я воды, княжич.

      – Что? – Олег не расслышал слов из-за плеска вёсел.

      – Плавать я боюсь, вот что! – резко повторил Весемир и тут же быстро обернулся, будто боялся, что кто-то узнает его тайну.

      – Боишься плавать? – недоверчиво переспросил Олег. – Ты ведь радонец! Как такое может быть? Ты же в Радограде родился, разве нет?

      Он не зря не поверил воеводе. Хоть языческие культы были искоренены с приходом истинной веры, радоградцы по-прежнему относились к Радони как к живому существу, обладающему чудотворной силой.

      Беременные женщины, предчувствуя скорые роды, садились в лодки, чтобы разрешиться от бремени прямо посреди реки, а затем омывали младенца её водами, зачерпнув их перекинутой за борт рукой. Считалось, что так дитя будет крепким, а могучая Радонь защитит его от зла. Дети, рождённые в столице, с первых дней привыкали к воде. Слышать, что кто-то её боялся, было в диковинку.

      – Я, княжич, радонец, да только очень уж тяжёлый, – угрюмо пробормотал воевода, будто смущаясь собственного признания.

      – Как это?

      – Ещё когда дитём был, уразумел – не держит меня вода! Как ни старался, грёб что есть мочи, а всё равно – как топор ко дну шёл.

      Он помолчал, затем тихо добавил:

      – Знаю, если выпаду из лодки посреди реки, ни за что не выплыву. Захлебнусь. А для воина такая смерть – настоящий срам! Как потом, в Славии, предкам в глаза смотреть? Засмеют ведь!

      Тишину нарушил резкий глухой стук – одно из вёсел ударилось о деревянное брюхо лодки. Весемир вздрогнул.

      Олег смотрел на него с лёгкой улыбкой. Много всего они прошли вместе. Княжич видел, как воевода, шутя, поднимал на плечи взрослого жеребца. Он помнил, как однажды Весемир, оставшись без оружия в схватке, схватил вражеского воина и, подняв его за обе руки, будто куклу, разорвал надвое.

      Весемир всегда казался Олегу непоколебимой скалой. Непобедимой силой. Олицетворением необузданной природной мощи. Былинным великаном, которому чужд страх.

      Но оказалось, что даже этот могучий воин чего-то боится.

      Княжич невольно усмехнулся.

      – Не переживай, старый друг, – Олег положил руку на могучее плечо воеводы. – Раньше времени ко Владыке не попадёшь. Если не суждено тебе утонуть – не утонешь.