Клён ты мой любимый. Татьяна Кожевникова

фразу, которая только что пришла мне в голову:

      – Я это понимаю так, что вы согласны, чтобы мы продали картину без вашего участия.

      Не дожидаясь ответа, я пулей вылетела из квартиры и, только пройдя быстрым шагом сотню метров по улице, остановилась, чтобы перевести дух. Никто за мной не гнался, но я всё время прокручивала наш разговор, понимая, что, если бы меня не награждали разными нелестными эпитетами и не посылали в неизвестность, я бы тоже разговаривала по-другому. Этим я и успокоилась, решив завтра созвониться с Ларисой Андреевной, договориться о цене и самим продать картину. Но она сама позвонила мне вечером и, выслушав мой рассказ, посоветовала:

      – Если Борька не придёт, запроси 1000 долларов и скажи, что торг не уместен. Иностранец или заплатит, или уймётся. И волки будут сыты, и овцы целы.

      Утром я решила подкраситься, надела нарядную полупрозрачную кофточку, а под нарядную юбку к ней, надела ещё и пышную нижнюю юбку «а ля 50-е прошлого века». Пока никого не было, я выучила текст, который собиралась сказать иностранцу, но вот пришли первые посетители, а его всё не было.

      Я заварила себе кофе и пила его маленькими глотками, рассматривая в огромное окно золотой клён, освещённый неярким уже солнцем. В его украшении не было ничего лишнего, но золотого огня всё же было так много, что он кокетливо помахивал листиками, будто руками, приглашая полюбоваться, как умеет матушка природа нарядить Землю, как неумело копируют её люди, зажигая электрическую иллюминацию.

      – Приятного аппетита! – услышала я сзади бодрый голос и, обернувшись, увидела Бобра, который радостно улыбался, будто встретил давнюю любовь, и будто не посылал меня вчера неизвестно куда.

      – Благодарю, Борис Алексеевич.

      – Можно просто Боб. Ну, где ваш покупатель?

      – Он не говорил во сколько придёт. Это иностранец. Может, вообще в горы поехал. У них сегодня экскурсия. Надо подождать.

      – Ждать? Мне? Это вы можете стоять тут часами и смотреть в окно, а мне некогда. Я пишу!

      – Ну, и пишите на здоровье, мы и сами сможем продать картину. Вы же расписывались в договоре, где указано, что галерея имеет право продавать картины?

      – Если художник её продаёт.

      – Да? Вы так прочитали?

      – Вы специально злите меня?

      – Нет, не специально. Просто я не умею так точно назвать адрес, куда бы вам сходить, как это делаете вы.

      – Вы мстительная тётка. Угостите кофе?

      – Если вы подождёте, пока закипит вода. Или вам некогда ждать?

      Он меня раздражал, я даже не ожидала от себя, что умею так ехидничать. Я ушла заваривать кофе, а он уселся на одном из диванчиков, стоявших в зале, неприлично вытянув свои длиннющие ноги.

      Он выпил кофе, потом долго рассматривал каждую из висевших картин, фыркая возле изображений цветов, долго рассматривал картину, изображающую девушку, сливающуюся в вазу. То, что это девушка, можно было увидеть, лишь отойдя от картины к противоположней стене. Вблизи это была цветовая гамма, лишь только ваза была выписана